Марина Серова: В объятиях бодигарда

— Если не ошибаюсь, — решила я его поддеть, — нынешняя компания «Дионис-Л» — это бывшая плодоовощная база, снабжавшая в «совдеповские» времена овощами весь Тарасов? — Я придала своему лицу наивное выражение.

Лепилин беспокойно заерзал, еще раз провел рукой по волосам и, пригвоздив меня к спинке кресла пронзительным и жестким взглядом, надменно сказал:

— Не имеет значения, что из себя представляло то или иное предприятие в доперестроечную эру. А вы, как я вижу, неплохо осведомлены, — в его глазах мелькнула тень недоверия: «Ты что, мол, меня за дурака держишь?»

— Просто вспомнила… — уклончиво ответила я и непринужденно посмотрела на парня в синей майке.

Тот был неподвижен, как скала. Его выгоревшие брови насупленно сошлись на переносице, а «глубокомысленный» взор, подобный хмурому осеннему дню, казалось, навсегда нашел себе место на моем лице. «Ну и зомби», — усмехнулась я про себя.

— Давайте определимся с оплатой, — провозгласил бодрый лепилинский тенор.

— Я еще не дала вам своего согласия, — сдерживая раздражение, сказала я.

— Мне кажется, с вашей стороны было бы глупо…

— Деньги для меня — важный, но не решающий фактор, — заявила я, с олимпийским спокойствием выдержав испытующий взгляд Лепилина. — Существенную роль для меня при рассмотрении того или иного заказа играет возможность установления с клиентом доверительных отношений. Не побоюсь этого эпитета…

Я намеренно выражалась витиевато и напыщенно, позаботившись о самой пафосной интонации, на которую была способна. Тем же концом — по тому же месту!

— Что вы под этим подразумеваете? — насторожился Лепилин.

Я заметила, что он нервничает, но старается этого не показывать. Привык, наверное, чтобы все на блюдечке с голубой каемочкой…

— Вы должны ввести меня в курс дела. Вам кто-нибудь угрожает?

— Допустим, — с раздражением в голосе, сцепив пальцы, сказал Лепилин.

— Вы знаете кто?

— Нет. Но вчера… — голос его дрогнул, и мой клиент провел рукой по лбу, точно отгоняя от себя тягостные воспоминания. — Вчера взорвали мой автомобиль… — напряженно выговорил он.

— Вот как… — задумалась я.

Дело серьезное. «Но вообще-то ты, Женя, чем-нибудь пустяковым когда-нибудь занималась?» — мысленно обратилась я к себе. Плакали теперь мои августовские каникулы на море.

— ..Я чудом остался в живых, — взволнованно продолжал Лепилин.

Очевидно, внутренняя плотина недоверия рухнула, и теперь он торопился «ввести меня в курс дела».

«Опасная все-таки жизнь у этих толстосумов», — с оттенком сострадания подумала я. Весь их гонор — это компенсация за психические издержки их социального положения.

— Мой шофер погиб! Лимузин к черту сгорел! — с горечью воскликнул он, изменив своему первоначальному хладнокровию, и с тупой отрешенностью уставился в окно.

— Давайте определимся с оплатой, — ободряюще предложила я.

— Вы беретесь? — оживился он, и в его облике впервые промелькнуло что-то беззащитно-мальчишеское.

— Пятьсот долларов в сутки вас устроит? — ледяным тоном назвала я сумму гонорара.

— Вполне, — просто ответил он.

Мне показалось, назови я сумму в десять раз большую, он и глазом не моргнул бы.

— Где случился вчерашний инцидент? — с профессиональной суровостью спросила я.

Лепилин немного замялся.

— На Гревской, возле парикмахерской… — наконец выдавил он.

С минуту я молча рассматривала Лепилина. Первое впечатление, надо признаться, было не в его пользу. Сейчас же, когда его лицо лишилось своей высокомерно-пренебрежительной маски и, так сказать, под действием сильных эмоций обнажилось, когда на бледном лице ярко обозначилось отчаяние, страх и надежда и его почти классические черты подверглись некоторой деформации и утратили свою застывшую правильность, я в полной мере смогла оценить некоторую привлекательность этого, на первый взгляд, совсем не симпатичного молодого человека.

В лице парня проступили даже некая интеллигентность и юношеское обаяние. Густым русым волосам, казалось, было скучно лежать зачесанными, и они то и дело готовы были взбунтоваться против «зализанной» прически, придающей выражению лица Лепилина солидность.

Немного удлиненные голубые глаза, тонкий нос и красиво очерченный рот, который вначале беседы Лепилин неприятно поджимал, выражая этим свое высокомерие и пренебрежение, позволяли назвать их обладателя едва ли не красавцем.

— Как вы думаете, кто мог знать о вашем появлении на Гревской?