Эмиль Габорио - Мсье Лекок

– Все кончено! Пруссаки наступают!

Этот простой и решительный маневр, обеспечивший победу, восхитил инспектора Сыскной полиции.

– Прекрасно, мой мальчик! – сказал он полицейскому. – Превосходно! А у тебя есть призвание… Ты пойдешь далеко, если выпадет возможность…

Инспектор замолчал на полуслове. Все полицейские так явно разделяли его энтузиазм, что в нем проснулась ревность. Он понял, что теряет авторитет, и поспешил добавить:

– Я хотел приказать тебе сделать то же самое, но не мог, поскольку иначе мерзавец насторожился бы.

Эти слова были явно лишними. Теперь полицейских интересовал только убийца. Окружив мужчину, они связали ему руки и ноги, а затем привязали к стулу.

Мужчина позволил им все это сделать с удивительной покорностью. На смену яростному возбуждению пришла угрюмая прострация, обычно наступающая после чрезмерного напряжения. Теперь его лицо выражало лишь отчаянное смирение, отупение дикого зверя, попавшего в ловушку. Не оставалось сомнений в том, что он смирился.

Когда полицейские закончили свои манипуляции, Жевроль скомандовал:

– А теперь займемся остальными. Посветите мне, ведь огонь почти потух.

Свой осмотр инспектор Сыскной полиции начал с двух типов, лежавших на полу поперек камина. Он приложил руку к сердцу того и другого – сердца не бились. Тогда он поднес к их губам свои часы. Стекло часов осталось ясным и блестящим.

– Ничего! – пробормотал он. – Ничего. Они мертвы. Этот шельмец не промахнулся. Оставим их в том же положении до прибытия Судебной полиции и займемся третьим.

Третий еще дышал. Это был совсем молодой человек, одетый в форму линейных войск. Правда, он был не в полной форме, без оружия. Серая расстегнутая шинель открывала голую грудь.

Его осторожно приподняли, поскольку он жалобно стонал при каждом движении, и аккуратно посадили, прислонив спиной к стене. Тут он открыл глаза и слабым голосом попросил воды.

К его губам поднесли чашку с водой, и он с удовольствием выпил, а потом глубоко вздохнул. Казалось, к нему возвращались силы.

– Куда ты ранен? – спросил Жевроль.

– В голову, вон там, – ответил он, пытаясь приподнять руку. – О, как мне больно.

Подошел полицейский, отрезавший убийце путь к бегству. С ловкостью, которой позавидовал бы даже опытный хирург, он ощупал рану, зиявшую чуть выше затылка молодого человека.

– Ничего страшного, – произнес он.

Но его выдавала дрожавшая нижняя губа. Все поняли, что он считает рану очень опасной, даже смертельной.

– Конечно, ничего страшного, – подхватил Жевроль. – Если раненные в голову не погибают на месте, то они выздоравливают через месяц.

Раненый грустно улыбнулся.

– Я получил сполна, – прошептал он.

– Что за ерунда!

– О!.. Не надо мне возражать, я это знаю. Но я не жалуюсь. Я получил то, что заслуживаю.

Услышав такие слова, все полицейские взглянули на убийцу. Они думали, что он воспользуется моментом, чтобы вновь заявить о своей невиновности. Но их ожидания не оправдались. Мужчина даже не шевельнулся, хотя, несомненно, слышал заявление раненого.

– Только вот, – продолжал раненый слабеющим голосом, – в это дело меня втянул негодяй Лашнёр.

– Лашнёр?

– Да, Жан Лашнёр, бывший актер, который познакомился со мной, когда я был богатым… да, у меня было состояние, но я все промотал… Мне хотелось развлекаться… И он, зная, что я остался без единого су в кармане, пришел ко мне и пообещал, что у меня будет достаточно денег, чтобы вернуться к прежнему образу жизни… И вот теперь я подыхаю, как собака, в этой хибаре, потому что поверил ему!.. О, я хочу отомстить ему!..

Кулаки раненого сжались, словно в последней угрозе.

– Я хочу отомстить, – повторил он. – Я знаю гораздо больше, чем он думает… Я все скажу.

Но раненый переоценил свои силы. Ярость на мгновение придала ему энергии, но ценой жизни, едва теплившейся в нем. Он хотел продолжить, но не смог. Он дважды открывал рот, но из его груди вырывался лишь приглушенный крик бессильного бешенства.

Это было последним проявлением его способности трезво мыслить. Кровавая пена выступила на губах, глаза закатились, тело напряглось. Он несколько раз судорожно вздрогнул и упал на пол.

– Все кончено, – прошептал Жевроль.

– Вовсе нет, – возразил молодой полицейский, вмешательство которого оказалось столь полезным. – Но он не протянет и десяти минут… Бедолага!.. Он ничего не скажет.

Инспектор Сыскной полиции выпрямился, очень спокойно, как если бы присутствовал при самой заурядной сцене, и стряхнул пыль со своих брюк.