Полина Голицына - Жена алхимиков, или Тайна «Русского Нострадамуса»

Трое собирались вместе только в особых случаях. Тогда, когда нельзя было довериться письмам, истинный смысл которых понял бы лишь посвященный, тогда, когда шифрованный канал телефонной связи не давал никаких гарантий. Три дорогих, но неприметных в московской толчее чёрных автомобиля свернули в разное время ночи на одну и ту же дорогу для того, чтобы доставить своих владельцев в старинный особняк.

Еще пятьдесят лет назад здесь стояли лишь голые стены, особняк отреставрировали, а в остальном это место оставалось почти неизменным вот уже три сотни лет. Здесь не было электричества, никакой связи, никаких современных игрушек. Всякий раз, когда они встречались здесь, место предварительно проверяли надёжные люди с техникой, способной засечь любые электронные излучения, найти подслушивающее устройство, уловить биение сердца того, кто решится узнать то, чего никому знать не положено.

Однажды, перед одной из встреч в поместье нашли постороннего. На такой случай у надёжных людей был вполне определенный приказ. Им удалось выяснить лишь то, что посторонний – местный житель, который забрёл сюда за металлоломом, но приказ есть приказ.

Местные жители, те, кто еще остались в этой глуши, считали особняк проклятым. Об этом говорили еще их деды и прадеды. Откуда пошла эта уверенность, никто уже толком и не помнил. «Говорят, колдун там жил. Говорят, до сих пор является», – большего ни у кого из них и не вытянешь. Их уверенность в том, что в этом месте нечисто лишь окрепла после того, как один из них в поисках бесхозных железяк, решил побродить по старому поместью и исчез без следа. В этот раз всё проверяли особенно тщательно. На то были веские причины.

Три вполне обычных с виду человека сидели за круглым дубовым столом. К их приходу разожгли камин, языки пламени, повинуясь капризам тяги, освещали сквозь узорную каминную решетку стены, затянутые золотистыми шёлковыми обоями. Тень от каминной решетки ползала по этим стенам, тянулась по резному потолку к богатой, но пыльной люстре, которая никогда не носила ничего ярче восковых свечей. Свечи на люстре не зажигали, в центре стола стояло два канделябра по три свечи, которых вполне хватало для того, чтобы трое могли видеть друг друга.

– Все знают, в чём дело? – разорвал молчание первый из них – высокий, совершенно седой старик. Если бы не его седина, если бы не печать старости на лице, ему можно было бы дать лет тридцать, не больше. Когда люди сидят за круглым столом, непросто понять, кто из них главный, но сейчас совершенно ясно было, что главный именно тот, кто произнёс первые слова. За пределами этих стен он привык к обращению: «Господин министр». Здесь же его звали по имени-отчеству или просто «председатель».

– Вениамин Петрович, я полагаю, дело в убийстве, но я не… – начал второй, самый молодой из них, обращаясь к старику. Он впервые присутствовал на подобном собрании, всё здесь для него было новым, хотя его, в определенном смысле, к этому готовили всю его жизнь. Ему было немного за двадцать пять. Среднего роста, ухоженный и аккуратный. Он был сыном всемирно известного нейрохирурга, которому принадлежала сеть элитных клиник по всему миру и контрольные пакеты акций в нескольких фармацевтических предприятиях. Теперь эта империя принадлежала ему. Но он не был испорчен богатством. С детства он хотел быть таким же блестящим доктором, как и его отец, хотел спасать жизни и возвращать здоровье. Сейчас он уверенно продвигался к этой цели.

– Семён Арсеньевич, ты занял здесь место своего отца совсем недавно, поэтому тебе, возможно, и не понятно. А что думает по этому поводу Дмитрий Михайлович? – старик взглянул на третьего, полного высокого человека лет сорока. Его чёрный двубортный пиджак подчёркивал военную выправку. Он вертел в пальцах золотую зажигалку, усыпанную камнями, настолько поглощённый своим занятием, что можно было подумать, будто он проделал долгий путь только затем, чтобы полюбоваться, как слабое сияние свечей зажигает искры в глазах бриллиантов.

– Товарищ генерал, вы с нами? – Вениамин Петрович, не дождавшись ответа, снова обратился к нему по званию. Тот наконец очнулся.

– Я думаю, что нам троим грозит опасность, и ему тоже, – наконец ответил он.