Марина Крамер: Умереть, чтобы жить

— Кого мне напоминает эта рыжая телка?

— Какая?

— Да сидела на совещании рядом с Филоновым — крупная такая, волосы рыжие до плеч.

— Понятия не имею. Мне кажется, я ее раньше не видел.

— Ты-то, может, и не видел, а у меня в мозгу как будто дрель включили — ну, точно знаю ее, а вспомнить не могу.

— Далась тебе эта девка! Обычная журналистка, таких полно в Москве, причем есть куда более симпатичные и точно меньших размеров.

— Нет, погоди… я никогда просто так не зависаю на чем-то, понимаешь? И у меня совершенно определенное чувство, что я ее знаю и что от нее будут неприятности. А это не ее ли наш куратор рекомендовал?

— Вроде да, а что?

— Да не знаю. Мне все, кого он рекомендует, кажутся странными какими-то. И почему со мной-то никто не посоветовался хотя бы?

— А не было тебя на месте, вот и все. А утверждать надо было срочно, штат еще не полностью укомплектован, Филонову работники нужны.

— Ну-ну.

Человек вышел, затылком ощущая сверлящий взгляд компаньона. Едва закрылась дверь, хозяин кабинета взялся за телефонную трубку:

— Ты был прав. Он задергался. Я даже не знал, что эта девка твоя такая известная.

— А вы просмотрите на досуге список ее статей — сразу все поймете. Заодно и подумаете, нет ли чего такого, куда ей соваться не следует.

— Думаешь, она так серьезно может заинтересоваться?

— В том-то и дело. Я же вас сразу спросил — с какой целью вы ее хотите взять. Но поверьте — если я посоветовал взять эту девушку, значит, могу за нее ручаться. Она раскрутила аферу в «Изумрудном городе», если вам это о чем-то говорит.

Хозяину кабинета это говорило о многом. И не совсем о том, о чем было бы приятно думать. Но как раз это и давало надежду на то, что дело, ради которого он брал сейчас на работу эту девушку, будет раскручено так, как нужно лично ему.

Прага хороша стабильностью. Ника поняла это, прожив здесь два с лишним года. Это та самая стабильность, которая делает существование необременительным, легким и спокойным. Каждое утро начинается одинаково — с тонкого луча, пробивающегося через желтую газовую штору на скошенном окне мансарды. Встать, подойти к окну, взять стоящую на подоконнике лейку, если дело происходит весной и летом, открыть створку и полить цветы в ящике. На цыпочках подойти к кроватке, убедиться, что сын еще не проснулся, мерно посапывает, раскинув в стороны ручки с крепко сжатыми кулачками. Выйти из спальни, плотно закрыть за собой дверь, постоять под душем и заняться варкой кофе, одновременно прислушиваясь к бормотанию диктора, читающего новости по телевизору. Чешский стал почти родным, благо одна языковая группа, так что особенных сложностей не возникло. Устроиться на диване с чашкой кофе и ноутбуком, просмотреть почту, новости из России, пробежаться по любимым сайтам — а там, глядишь, проснется сын и начнутся другие заботы — сварить кашу, подогреть молоко, умыть и переодеть мальчика, усадить за стол в высоком стульчике, дать ложку и наблюдать, как он завтракает. Потом немного поиграть с ним, собраться на прогулку, на обратном пути зайти в супермаркет за продуктами, приготовить обед, уложить сына на дневной сон — и так каждый день. Нет, это не день сурка вовсе, такая жизнь Нику вполне устраивала. Если бы не одно но.

Деятельная и шустрая от природы, Ника Стахова оказалась в чужой стране без работы, хотя и с деньгами. И если первое время, пока ходила беременной, рожала и растила Максимку, это не было проблемой, скорее наоборот, то теперь, когда мальчик достаточно подрос, наличие свободного времени стало тяготить Нику. Ей хотелось писать — как прежде, занимаясь журналистскими расследованиями и немного — сферой недвижимости. И именно сегодня утром это желание стало особенно острым, таким, что преодолеть его Стахова просто не смогла.

Скука, рутина, тоска — именно эти слова пришли на ум сегодня, едва Ника открыла глаза. Ей хотелось драйва, движения какого-то, интриги — всего того, что в избытке имелось в ее прошлой журналистской жизни. Хотелось риска, связанного с расследованиями, возможности закручивать интригу, искать доказательства и строить умозаключения. Вероника ухитрялась делать это виртуозно, а легкий слог и умение написать интересно даже о, казалось бы, довольно скучных вещах всегда делали ее заметной в журналистской среде. Разумеется, в Праге это было невозможно. Но вот в России…