Екатерина Островская - Ангелам здесь не место

На новогоднем корпоративе он не пил – пригубил шампанское, но вряд сделал хотя бы один глоток. Бокал тут же вернул на место. Лара сидела рядом, поэтому видела: Чашкин, оказавшись ее соседом за столом, скорее по необходимости за ней ухаживал, но без излишней активности, только когда девушка о чем-то просила, скажем, положить салатика или передать солонку. Однако танцевать Чашкин ее пригласил, причем два раза. Первый раз во время танца не произнес ни слова, а после окончания второго поинтересовался, нравится ли ей работа в банке. Лара ответила, что работа очень интересная, а сотрудники все профессионалы и очень доброжелательны. Правда, тогда она еще не успела со всеми перезнакомиться.

После того вечера в ресторане ничего в их отношениях не изменилось. Хотя Ада Семеновна сообщила, будто бы Чашкин положил на Лару глаз. И расписала при этом, что Артем – очень хорошая партия. Он, мол, образован, некоторое время учился в Англии, а в банке оказался не случайно: молодой мужчина приходится родственником жены Ломидзе.

Петра Ивановича Ломидзе все считали владельцем банка, несмотря на то что он был всего-навсего главным акционером – у него не было даже блокирующего пакета, – и с ним никто не спорил. Впрочем, на заседаниях правления Лара не была ни разу, и если что-то узнавала раньше других о принимаемых решениях, то только со слов Оборкиной. Ломидзе был человеком немногословным и суровым. Кстати, вовсе не грузином. Откуда у него взялась такая фамилия, Ада Семеновна, по всей видимости, не знала, иначе бы непременно поделилась своим знанием с Ларой. Главбух, похоже, считала новую сотрудницу своей подругой, потому что других у нее не было. И детей тоже. А потому при появлении желания поболтать Оборкина вызывала к себе своего заместителя. И обедать они ходили вместе.

Сегодня за окном моросил нудный дождик, на сердце Лары было так же муторно и противно. На подоконнике жались друг к дружке мокрые голуби. Кто-то осторожно прошел по коридору, шаги смолкли возле двери кабинета. Определенно, за дверью кто-то стоял, что-то выжидая или просто прислушиваясь. Покровская уже хотела крикнуть, чтобы нерешительный человек вошел наконец, а потом просто встала и шагнула к выходу. Как раз в это время зазвонил телефон, стоявший на рабочем столе.

– Зайди ко мне, – почему-то шепотом пригласила ее Ада Семеновна.

Лара распахнула дверь кабинета – за ней никого не было. И во всей перспективе коридора тоже пусто.

Девушка заглянула в кабинет главбуха. Увидев ее, Оборкина махнула рукой и поинтересовалась опять же шепотом:

– Там никого?

Лара молча покачала головой.

– А мне постоянно кажется, будто кто-то подходит к двери и стоит, – по-прежнему шептала Ада Семеновна. – Подбегала раза два, открывала, а в коридоре пусто. Может, это Бухович что-то здесь забыл? В смысле, дух его мается.

У Лары похолодела спина.

– Вы просто перенервничали.

Оборкина прислушалась и вдруг вспомнила:

– Я тебя чего вызвала-то… Хотела за обедом рассказать, но до обеда целый час, а мне не выдержать столько. Убийцу нашли.

– И кто им оказался?

– Муж секретарши Буховича. Проследил, видимо, узнал, где Бухович для Илоны квартиру снимает, и дождался его появления. Мне Толя Крошин сообщил по секрету. У него в полиции связи. Они ему тоже, чтобы без передачи, сказали, да не смог он, проболтался. Убил на почве ревности, стало быть. Вот дурак парень. Ну, изменяет тебе жена, взял бы да морду ей набил…

– Она же и так с синяками ходила.

– Мало, значит, их получала. Бить женщин, конечно, последнее дело, но иногда, когда они того заслуживают, можно. А Илона, между нами, еще та шлюха. У нее ж на лице все написано. И если муж этого не видел, выходит, вообще слепой.

– Может, любил ее просто?

Ада Семеновна задумалась ненадолго, затем вздохнула:

– Мужики странные существа. Чаще всего ни за что цепляются. Посмотрел кто-нибудь вслед жене, так сразу скандал. Хотя радоваться надо, что на нее внимание обращают. А если уж она изменила, радуйся, что изменила тебе, а не Родине. Это Бухович так говорил.

– Чехов, – робко поправила Лара.

В коридоре вдруг что-то загремело и затрещало. Это было так неожиданно, что обе женщины вздрогнули. Ада Семеновна открыла дверь и увидела стоящего на стремянке парня в голубой рабочей куртке, на спине которой красовалась гордая надпись «Преференц-банк». Снова заработал перфоратор, и с потолка посыпалась штукатурка.

– Эй, – обратилась к парню Оборкина, – вы тут что, совсем с ума посходили? В другое время греметь нельзя?