Наталья Солнцева - Отпуск на вилле с призраком

Ему показалось, она смотрит прямо на него.

«Ты не можешь меня видеть, – подумал он. – Я надежно укрылся в густых зарослях. Даже если подойти вплотную, ничего толком не разглядишь. Я умею прятаться! Это мое хобби».

Лицо у нее было розовое, едва тронутое загаром, волосы забраны в пышный пучок. Черный ворот футболки оттенял нежную шею. Похоже, туристы приехали в Крым только вчера, иначе южное солнце и морской ветер наложили бы на их кожу свой макияж. Собирательница хвороста оказалась молодой, вполне созревшей женщиной, в ту ее пору, когда это уже не бутон, но еще и не распустившийся цветок. Ее красота ударила безмолвного наблюдателя-невидимку в самое сердце. И поразила…

Конечно, она его не увидела. Просто ее что-то насторожило, должно быть таящаяся в буйстве зелени угроза. Ей, наверное, стало не по себе, и она поднялась, прикидывая, спускаться в лагерь или продолжать собирать сухие ветки.

Он сообразил, на кого она похожа – на прекрасную ясноликую Диану-охотницу. Не хватало малого: лука и колчана у нее за плечами, вереницы сладкоголосых нимф, повсюду следующих за богиней, криков и веселого смеха, лая собак, подхваченного многозвучным горным эхом. Не хватало золотой кифары, чтобы сыграть волшебную мелодию, под которую красавицы станут водить хороводы на цветущей поляне…

Молодая женщина подняла голову, и взгляд ее упал прямо на куст можжевельника, закрывающий прохладный грот. Но она слишком устала сегодня, чтобы карабкаться вверх. В другой раз, возможно, завтра…

«Я назвал тебя Дианой, – мысленно обращался к ней человек-невидимка. – Потому что ты прелестна. Я тоже люблю охоту. Только тебе не удастся сотворить со мной то, что жестокая Диана сотворила с беспечным Актеоном. Он не сделал ей ничего плохого, просто охотился в ее угодьях, среди мирт и платанов. Ему захотелось отдохнуть в тени увитого зеленью грота. Он не знал, что там богиня готовится к купанию, что она уже сбросила короткий легкий хитон, сняла сандалии и ждет, когда нимфы принесут прозрачной воды из ручья…»

Актеон посмел войти в священный грот и узреть обнаженную Деву. Нимфы поспешили закрыть ее от взора смертного, но было поздно. Зарделось гневом лицо богини, грозно засверкали ее очи, и в то же мгновение юный Актеон превратился в оленя. Ветвистые рога, длинная шея, копыта вместо ног и рук, пятнистая шерсть, покрывающая тело, – и свора его же собак с громким лаем кинулась за оленем, не узнавая в нем своего несчастного хозяина. Настигли и затравили собаки невинного юношу только за то, что он нарушил уединение Дианы, увидел ее сияющую небесную красоту…

Разве это справедливо? За что так безжалостно расправилась богиня с бедным охотником? Чем он оскорбил ее? Взглядом, исполненным восхищения, вспыхнувшей, быть может, страстью?»

– Почему так бессердечны красавицы? Неужели даже богини не избавлены от злобной ярости? Диана целомудренна и девственна, как холодная бесплодная Луна. Но Актеон не посягал на ее чистоту, – прошептал он вслух.

И тут же осекся, закусил губу.

«Не успел посягнуть!» – возразил женский голос.

Наблюдатель-невидимка вздрогнул. Кто-то его подслушал, прочитал его мысли? Или это его собственное воспаленное воображение говорит с ним?

Молодая женщина, не подозревая, какой поток негодования и вожделения она вызвала, продолжала собирать хворост.

Невидимка послал ей воздушный поцелуй. Завтра он придет сюда снова, и послезавтра, и…

– Я не прощаюсь, – прошептал он, пожирая глазами фигуру туристки. – Жди меня, коварная Диана. Я призрак Актеона, который явился для мести…

Виринея Нагорная плохо спала в поездах – стук колес, надоедливый железный лязг, запах угольной пыли и туалета, духота в купе действовали ей на нервы. Она выходила ночью в коридор, продуваемый сквозняками, подолгу стояла, облокотившись на поручень и глядя на пролетающие мимо огни. С грохотом и воем мчались по соседним путям длинные товарняки. Какая-то соринка попала ей в глаз. Пришлось идти в уборную, промывать глаз водой… Из мутного, заляпанного зеркала на нее смотрела утомленная жизнью дама со следами былой красоты на лице. Глаз болел и слезился. Волосы сбились от неудобных поездных подушек, кожа стала тусклой и помятой.

Самолетом она добралась бы скорее, но в нынешних условиях госпожа Нагорная предпочитала пользоваться наземными видами транспорта. Трястись сутки в железнодорожном вагоне было нестерпимо, но из поезда она, по крайней мере, выйдет живой.