Татьяна Ефремова - Смертельная верность

— Здрасьте! — Коля широко улыбнулся и присел на стул напротив. — А я вас помню. Вы на площадку приходили с капитаном Захаровым. Только я не запомнил, как вас зовут, извините. И звание тоже.

— Нет у меня звания. Я вообще не из милиции. Я так, сама по себе.

— А на площадку зачем приходили?

— Просто интересно. К тому же, мы с подругой были на тех соревнованиях, когда Кузнецова убили.

— Да… — Коля помрачнел и украдкой взглянул на Райса.

Тот лежал спокойно, положив голову на лапы, и снизу вверх наблюдал за нами.

— Неприятная история, конечно. А вы не знаете, убийцу поймали?

— Кажется да.

— Это хорошо, — улыбнулся Рыбкин и снова посмотрел на собаку.

Мне вообще показалось, что он относится к Райсу как к полноправному собеседнику. Беспокоится, что какие-то слова могут тому не понравиться или расстроить. Я улыбнулась этой мысли, и Коля, догадавшись, поспешил объяснить:

— Он все понимает. Тема эта для него слишком болезненная, поэтому я стараюсь не напоминать.

— А вы его не слишком «очеловечиваете»? Говорят, что нельзя относиться к собакам, как к людям.

— А к кому же тогда так относиться? Люди часто не достойны хорошего к себе отношения. А собаки гораздо лучше людей. Честное слово. А вы любите собак?

— Люблю, — кивнула я, твердо уверенная в ответе.

Еще месяц назад я бы, пожалуй, посомневалась, прежде чем отвечать на этот вопрос. А теперь точно знала — люблю. И с Колей согласна. Собаки гораздо больше людей заслуживают хорошего к себе отношения.

— А у меня подруга щенка завела. Немецкую овчарку, — похвасталась я зачем-то.

— Правильно. Собака в доме — это очень хорошо. А у вас есть собака?

Я помотала головой и впервые в жизни по-настоящему огорчилась, что у меня нет собаки. Зря я тогда не согласилась с Ларкой.

— Коля, а где вы были? — вспомнила я вдруг. — Вас уже чуть в розыск не объявили.

— Мы на соревнования ездили в Зеленогорск. Я же не знал, что уезжать нельзя. А там как раз «Русский ринг». Вот мы и рванули с Райсом.

— Значит, он уже к вам привык? Раз в соревнованиях согласился участвовать.

— Он еще не совсем привык, — замялся Коля. — Это же все не сразу. Собака — не механизм, который просто на другой режим переключил, и все. Собака живая, она все помнит и чувствует. Мы с ним договорились пока вместе пожить. Совсем хозяином он меня пока не признал, но пожить вместе согласился.

— А соревнования-то как же? — не унималась я. — Как вы его уговорили?

— А чего его уговаривать? Он ведь настоящий спортсмен. Борец по натуре. Для него очень важно быть первым.

— И как выступили? Первое место ваше?

— Второе, — радостно сообщил Коля и полез в рюкзачок, который пристроил на соседнем стуле. — Вот, смотрите!

Он извлек на свет божий и бережно протянул мне диплом, отпечатанный на плотном листе бумаги. Потом достал из кармана медаль, размером в пол-ладони, на красной ленточке.

Он с такой гордостью болтал этой медалью, словно сам заработал ее ценой невероятных усилий.

Лучики вечернего солнца плясали на медальных боках.

— Второе место для нас очень хорошо. Мы же не тренировались совсем. Да еще и в гостях были. А у них, в Зеленогорске, свой чемпион есть. Мы, можно сказать, на чужом поле играли. Так что, второе место — это очень хороший результат. Райс — гениальная собака.

Гениальная собака Райс, словно застеснявшись, прикрыл морду лапой и посматривал из-под нее хитрым глазом.

— А вас тут потеряли совсем. Вы почему не сказали никому про соревнования?

— Да понимаете, не хотелось говорить заранее. Вдруг бы выступили плохо. Райс ведь не в форме сейчас. Зачем давать лишний повод позлорадствовать?

— Думаете, стали бы злорадствовать?

— Конечно! Завистники всегда найдутся. Поэтому мы и не стали никому говорить. Я же не знал, что нельзя уезжать.

В дверь снова заглянул Толик и позвал Колю с собой.

Мы попрощались очень тепло, как старые знакомые. Я даже погладила Райса по голове, чего никогда не сделала бы раньше. Я ведь даже Гектора гладить опасалась. А тут вдруг осмелела неожиданно для себя самой.

Помаявшись еще немного в одиночестве, я решила больше не ждать. Черт с ними, не хотят ничего рассказывать, и не надо. Обойдусь.

Я прикрыла за собой дверь поплотнее, хотя красть в кабинете было нечего. Если только кто-то позарится на «Уголовно-процессуальный кодекс», в чем я лично сильно сомневаюсь.

Димыч курил на лестнице. Увидев меня, он ничуть не удивился.

— Ну что, позвонили москвичам?