Юлия Алейникова - Кузнец человеческих судеб

Коротко стукнув в дверь, на пороге появилась Катя с коробкой датского печенья, кое-как прикрытого папкой.

– Вот, – гордо сообщила она, бухая коробку на стол.

– А бутербродов у тебя нет? – спросила с надеждой Яна, кисло поглядывая на коробку.

– Нет. Но тут есть пряники, сушки и даже несколько круассанов, – открывая крышку, пояснила Катя.

Она была не то чтобы Яниной подругой, скорее приятельницей по работе. Но из всех коллег с ней Яна общалась больше всего.

– Ну, что тут у вас новенького происходит? – дожевывая третий пряник, спросила Яна. Первая часть разговора была посвящена ее приключению на периферии.

– Ой, да что у нас нового? Тоска одна. Полинка Серебрякова в рыжий цвет перекрасилась, не видела еще? Жуть. Физиономия сразу стала какой-то красной, словно только с мороза вернулась. Да! А у Соньки Токаревой роман с Виталием Семеновичем из транспортного! Помнишь? Лысый такой, он до этого с Анькой из финансового крутил. Кстати, – болтая беззаботно ногой, стрекотала оживленно Катя, – ты на похороны пойдешь или тебя, как низшее звено, на работе оставляют?

– На какие еще похороны? – чуть не поперхнулась чаем Яна.

– Как на какие, Рогутского, конечно. Послезавтра хоронят. Забыла, что ли?

– Рогутский умер?

– Ой, а ты что, не знала? – переставая покачивать ногой, удивилась Катя.

Рогутский Виталий Валерьевич был непосредственным Яниным начальником и занимал должность исполнительного директора петербургского филиала компании. Был он еще молод, успешен и производил впечатление вполне здорового человека.

– А что с ним случилось? Сердце? – подпустив в голос приличествующей случаю печали, спросила Яна.

– Какое сердце? Ты что, телевизор не смотришь? – вытаращилась на нее Катя.

– Кать, я же тебе объясняла, у меня было тяжелое сотрясение, то есть ни телика, ни газет, ни книг, ни Интернета. Белый потолок над головой и стоны сумасшедших старух на соседних койках. Я чуть с ума не сошла в этой больнице! – укоризненно проговорила Яна, которую неожиданно задело невнимание Кати к ее выдающимся страданиям. – Телевизор! – фыркнула она напоследок.

– Ой, извини. Это я увлеклась, – тут же смутилась подруга. – В общем, он в машине сгорел. Хоронить в закрытом гробу будут.

– Жуть какая! Замыкание, что ли? – наивно поинтересовалась Яна, никогда не имевшая личного авто и даже знакомых, имевших таковое.

– Яна, он в аварию попал, – глядя на нее, как на умственно отсталую, пояснила Катя. – Страшная авария, машина несколько раз перевернулась и загорелась. Даже по телику показывали, как его тушили. Говорят, с управлением не справился. Мы даже не сразу поняли, что это Рогутский, но Мишка Егоров на следующий день на работу примчался, видали, говорит, как Рогутский горел? Он, оказывается, в новостях номер машины рассмотрел и марку. Тут уж мы все по Интернету выпуск вчерашних новостей набрали, и точно, его машина, ну а потом уж официально всех известили, фотку траурную с букетом в приемной выставили. Вот так!

– Ничего себе, – покачала головой Яна. – Жалко мужика, молодой такой, и семья осталась.

– Ну, его семья с голоду не помрет, – равнодушно заметила Катя. – Он на дочке влиятельных родителей женился, выживут.

– Кать, ну как ты можешь! – искренне возмутилась Яна. – При чем тут деньги? У детей отец погиб, понимаешь? У тебя небось и папа, и мама живы, – с укоризной добавила она.

– Может, и живы, а может, и нет, – пожала плечами Катя, не проявляя признаков раскаяния. – Папаша как развелся с матерью, так и исчез в голубой дали, чтобы алименты не платить. До сих пор найти не можем. И ничего, как видишь, живем! – наигранно беспечно, как показалось Яне, ответила подруга. – А Рогутская с детишками только сегодня с Бали возвращается, потому и не хоронили так долго, ждали, когда вдовушка отдых закончит.

– А что, он давно погиб?

– Да уж сегодня четвертый день, наверное.

Да-а. А Яна-то считала, что ей не повезло. Да на фоне Рогутского она просто в шоколаде!

На похороны Яну никто, естественно, не приглашал, и на следующий день она, как обычно, сидела в своем кабинете и трудилась в поте лица.

Их компания занималась добычей, переработкой и крупными поставками рыбы. Нашей, отечественной, за рубеж, а зарубежной на российские прилавки. У компании имелся собственный флот, заводы по переработке, рыбоводческие комбинаты и прочие сопутствующие организации. Компания имела несколько филиалов в крупных городах нашей необъятной родины, в том числе в Северной столице, и за рубежом и являлась лишь составной частью крупного холдинга, принадлежавшего известному на всю страну бизнесмену, меценату и, вероятно, в скором будущем сенатору Николаю Николаевичу Хохлову. Этого большого человека никто из сотрудников Яниного отдела никогда живьем не видел, слишком мелкими винтиками они были. Но зато, смотря по телику его интервью или слыша сообщения о его деяниях в программе новостей, все они испытывали чувство некой причастности к происходящему и на следующий день спрашивали друг у друга с многозначительным видом: «Нашего вчера видела? Про нашего слышала?» И в этих словах звучало какое-то собственничество, словно они, эти люди, владели им в складчину, а он об этом даже и не подозревал. Но, в общем-то, так и было, и особенно сейчас, в преддверии начала его большой политической карьеры. Они были его электоратом, на них он рассчитывал, выдвигая свою кандидатуру, перед ними он заискивал, им хотел понравиться, от них в некотором роде зависела его дальнейшая судьба. Они это знали, и им льстила подобная зависимость.