Борис Подопригора - Война - Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Обнорский кивнул и глянул на часы:

– Договорились. Я пойду, пожалуй, к машине, пять минут уже прошло.

– Давай-давай, старина, – напутствовал его Володя. – А с генералом… старайся говорить короче и четче. «Так точно», «никак нет» и «ура!» – старик это любит…

Андрей вышел из дежурки. Жара набирала силу, после кондиционерной прохлады это особенно чувствовалось. Докуривая сигарету, Обнорский огляделся – гарнизон казался абсолютно безлюдным и выглядел довольно уныло. Три-четыре невысокие пальмы, какие-то чахлые кусты перед трехэтажками, несколько кривых деревьев у каменного барака. На пальмах и деревьях густо сидели неподвижные крупные вороны, похожие на чучела. Стену открытого кинотеатра украшал выгоревший под солнцем до противного бледно-розового цвета транспарант: «Специалист! С честью выполни интернациональный долг!» Этот призыв почему-то развеселил Обнорского, он хмыкнул, бросил окурок на землю и придавил его каблуком.

Аппаратом в Южном Йемене называли штаб Главного военного советника, который находился на территории комплекса министерства обороны НДРЙ. Путь туда из гарнизона Тарик лежал через Стиммер – один из наиболее цивилизованных и более-менее европеизированных районов Адена. Основные постройки в Стиммере были сделаны еще при англичанах, да и само название – Стиммер – осталось в наследство от колонизаторов. Обнорского больше всего поразил в этом районе Малый Биг-Беня – точная копия лондонского Биг-Бена, но в уменьшенном варианте.

По дороге в Аппарат Пахоменко расспрашивал Андрея об учебе, увлечениях и склонностях. Узнав, что первые три курса Обнорский выступал за сборную университета по дзюдо, референт пробормотал, что «это как раз то, что нужно», и надолго задумался о чем-то, поглаживая указательным пальцем правую щеку. Остаток пути до министерства обороны они проделали молча. У Андрея, конечно, уже накопилось немало вопросов, но он решил пока придержать их при себе – слишком странным и необычным было все, что он увидел и услышал в Йемене за первые часы.

«Тойота» миновала укрепленный КПП, который охраняли около десятка автоматчиков в красных беретах. Видимо, машину Пахоменко здесь хорошо знали – офицер приветственно махнул рукой, не спрашивая никаких документов.

– Мухоморы, – кивнул референт в сторону красных беретов, – войска местного управления безопасности. Слышал про Мухабарат [13], студент?

Про Мухабараты арабских стран Обнорский, конечно, слышал – кое-что про эти организации рассказывали на восточном факультете преподаватели, некоторым из них приходилось сталкиваться с этими службами довольно плотно. Как, впрочем, и с Моссадом и Шин-Бетом [14]. Тем не менее на вопрос Пахоменко Андрей ответил лишь неопределенным пожатием плеч.

– Ну да, – засмеялся референт. – Ты же с востфака. У вас там «академический профиль» – древние тексты, исследования, Коран с хадисами… [15]Ничего, мы тебя быстро тут с теоретических высот на грешную землю спустим…

Андрей хотел было сказать, что у них на востфаке преподавали совсем не только древнюю историю и занимательную этнографию, но передумал. В издевке Пахоменко прозвучало эхо старой и довольно лютой вражды между востоковедческими школами Москвы и Питера – москвичи считали себя «практиками», а ленинградцев с легким презрением называли «академиками». В Москве было больше учебных заведений, где готовили специалистов для работы в странах Азии и Африки, но, как говаривал куратор группы Обнорского Олег Петрович Голузякин, «в данном случае количество не перешло в качество. У нас, в Ленинграде, вы, обормоты, сможете получить такие знания, которые вам никто не даст в Москве. А практические навыки приобретаются в процессе работы – если вы не совсем идиоты, конечно. А вы не должны быть идиотами, по крайней мере так гласит заключение трех медицинских комиссий, которые вы, молодые люди, прошли, прежде чем попали на наш факультет… Что же касается москвичей, с которыми вам часто придется потом сталкиваться, – никогда не спорьте с ними. Себе дороже».

Вспомнив наставления куратора, Обнорский еле сдержал улыбку и с преувеличенным вниманием уставился в окно машины. «Тойота» медленно поднималась в гору по серпантинной дороге. Собственно, эта гора и все строения на ее склонах и назывались комплексом министерства обороны. Место, видимо, было выбрано не случайно – внизу как на ладони лежал Аден, министерство обороны грамотно заняло господствующую высоту.