Джеймс Чейз - Том 12. Ты будешь одинок в своей могиле. Дело о задушенной «звездочке». Это не мое дело

Ночь была жаркая, я спал очень плохо. Задремав лишь к утру, проспал до десяти часов. Керман не мешал мне. Ничто так не помогает от головной боли, как сон, считает он. Но так как голова моя все же болит и чувствую я себя отвратительно, убеждаюсь, что он, как всегда, не прав.

Наконец — после литра черного кофе и двух таблеток аспирина, подкрепленных холодным душем, — я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы начать расследование.

Я решаю вначале нанести визит не к фотографу, а в «Брасс-Ройл» и постараться разузнать как можно больше об Аните, а уже потом отправиться к Луи.

Керман настаивает, чтобы я вначале пошел к фотографу, но я стою на своем. Мне надо сделать как можно больше, пока меня не обложили со всех сторон. Интуитивно я чувствую, что вокруг фотографа опасная зона. А я верю в свою интуицию. Керман тоже всегда верил в нее, особенно когда дело касалось ставок на лошадей. И в конце концов он соглашается со мной, что лучше сначала нанести визит в «Брасс-Ройл».

Он покидает отель первым, но я не беспокоюсь: Керман достаточно опытен, чтобы не потерять меня из виду. В вопросах слежки и преследования он совершенно незаменим.

Выйдя на улицу, я спрашиваю у первого же попавшегося флика, как пройти к «Брасс-Ройл». Полисмен долго объясняет мне дорогу. Как выясняется, это в десяти минутах ходьбы отсюда.

Пока он показывает мне дорогу, я бросаю взгляд на магазин фотографа, напротив которого я стою. Кроме слабого света, внутри ничего не видно.

Я благодарю флика, между делом подумав, что полиция Сан-Франциско гораздо более любезна, чем полиция Оркид-сити, которая если и не обругает вас, то пошлет в противоположную сторону.

С виду «Брасс-Ройл» — обычная коробка, созданная для развлечений, в которой, конечно же, имеется рулетка и прочие азартные игры. Над входной дверью сверкает название заведения. Должно быть, ночью эта вывеска со светящимися буквами на черном фоне выглядит эффектно: не видно, что хром местами потускнел, да и фасад не блещет свежестью. Под аршинными буквами имеется еще одна, неровными буквами написанная вывеска-аншлаг: «Пятьдесят девушек — самых высоких, самых загорелых, самых феноменальных!»

Я смотрю на фотографии и прихожу к выводу, что ничего феноменального в этих девушках нет. Самые обычные лица и фигуры. Широкополые шляпы составляют весь гардероб, создавая впечатление, что они одеты. Пятьдесят герлс — самых высоких и самых загорелых — это, может, и правда, но что касается феноменальности — это уж извините!..

Пока я разглядываю фотографии, входная дверь открывается и какой-то тип выходит погреться на солнышке. Шляпа его сдвинута на ухо, а сапожки с момента покупки ни разу не были в чистке.

— Как мне увидеть хозяина этого почтенного заведения? — спрашиваю я.

Тип смотрит на меня, затем старательно прочищает горло и сплевывает.

— Вы, наверное, не здешний? — говорит он надтреснутым голосом комика, который охрип, выкрикивая разные глупости.

Я отвечаю, что здесь проездом, и повторяю свой вопрос.

Его поношенное лицо мрачнеет.

— Ник Недик, — отвечает он, произнося это имя с особым выражением. Похоже, личность хозяина котируется у него не очень высоко. — Наверх по лестнице, вторая дверь налево после того, как вы пройдете зал. Плюньте ему в морду, если встретите, — и он уходит, волоча ноги.

Я с любопытством смотрю ему вслед, гадая, что могло привести его в такое состояние, и одновременно обнаруживаю Кермана, читающего журнал. Он хорошо замаскирован, и никто из прохожих не обращает на него ни малейшего внимания.

Я толкаю дверь и вхожу в сумрачный вестибюль, в конце которого виднеется лестница. Старый негр с засученными рукавами и мешком вместо фартука чистит медные ручки. Он не обращает на меня ни малейшего внимания. Наверху лестницы две двери. На одной из них надпись: «Бюро».

Я стучу и вхожу. Это небольшое помещение, довольно темное и страшно душное. В нем стоит стол, на стенах висит несколько светящихся фотографий, похожих на те, что привлекли мое внимание на улице. Какой-то тип сидит за столом и двумя пальцами печатает на машинке. У него копна черных волос и землистый цвет лица.

Возле окна в углу я замечаю девицу. Ее одежда лежит рядом, а на ней надето нечто невообразимое: полосатые чулки, на манер зебры. Все ее тело вытянулось назад, будто она хочет сломать его, ноги на плечах, и она сохраняет равновесие, стоя на руках.

Потом молниеносно встает на ноги, снова на руки — и так несколько раз.