Джеймс Чейз - Том 4. Заставьте танцевать мертвеца. Вечер вне дома. А жизнь так коротка!

— Ты готова, Клер? — спросил Гарри, входя в гостиную. — Все в порядке, Муни…

Он замолк на полуслове, увидев совершенно пьяную Клер, лежащую в кресле.

Она посмотрела на Гарри бессмысленным взглядом. Глаза у нее щурились, как у близорукой, отказывающейся носить очки. Она была растрепана, шелковое розовое платье порвано. Один чулок отстегнулся и собрался гармошкой на лодыжке.

Гарри показалось, что перед ним незнакомка.

Образ прошлого возник у него перед глазами, как на экране телевизора. Он увидел обшарпанную дверь и мегеру, занятую выбиванием ковра перед соседним домом. Он снова почувствовал запах грязи и вина, услышал хриплый голос, предлагавший удовольствие за один фунт.

Под бледной кожей мышцы лица Клер дрожали, как вода под дуновением ветра.

— Я себе обожгла руку, — вдруг сказала она.

Он посмотрел на правую руку Клер, покрытую желтоватыми пятнами. Сигарета догорала у нее между пальцами и должна была обжигать их, но Клер, казалось, не чувствовала боли.

Гарри увидел многочисленные дырки на ковре и мебели в тех местах, куда она бросала непотушенные окурки.

— Но, Клер, что случилось? Почему ты так напилась?

— Ты мне должен сделать ребенка, — сказала она, грустно и пьяно глядя на него. — Я все продумала. Они меня не тронут, если ты мне сделаешь ребенка.

— Но, Клер, о чем ты говоришь? Нам нужно уезжать.

— Ты не понимаешь? Ты хоть уловил, что я тебе сказала? — продолжала она, стараясь твердо смотреть на него и дыша перегаром. — Я где-то читала, что беременных женщин не трогают. Ты мне должен сделать ребенка. Если не хочешь, я найду себе кого-нибудь другого.

Он схватил ее за плечи, поднял и потряс:

— Достаточно! Ты не понимаешь, что говоришь.

Она вдруг оттолкнула его с непонятно откуда взявшейся силой.

— Это ты не понимаешь! — закричала она. — Ты немедленно должен сделать мне ребенка. Это единственное средство выбраться отсюда, Гарри! — Вцепившись в него, она зарыдала. — Я так боюсь, — рыдала она, — ты мне должен сделать ребенка. Беременных женщин не вешают.

Гарри почувствовал, как ледяная дрожь пробежала у него по спине. Он обнял жену за плечи и посмотрел ей в глаза. От ужаса, который он прочитал там, у него закружилась голова.

— Что ты сделала?

— Он там. Я не знаю, почему я это сделала. Он неожиданно появился, когда я собирала вещи, и заявил, что нам не удастся скрыться. Я пошла на кухню, а он за мной. На столе лежал нож. Я схватила его и…

— Что? Что ты говоришь? — закричал Гарри, чувствуя, как сердце у него забилось с бешеной силой. — Ты пьяна?

— Ты мне должен сделать ребенка! Я не хочу умирать, Гарри! Что нам делать?

Он оттолкнул ее и бросился на кухню. Открыл дверь, сделал шаг вперед и замер.

Бен Диллон лежал на полу, подтянув ноги к подбородку и сжав кулаки. Его мертвые глаза с ненавистью смотрели в потолок.

Чета Кент жила в сорок третьем доме по Бефилд-роуд в старой, скудно меблированной, двухкомнатной квартирке в одном из самых бедных кварталов Гастингса.

Дом номер сорок три принадлежал миссис Бейтс, которая сдавала его уже в течение двадцати лет и весьма гордилась тем, что знает все тонкости своей профессии. Мистер Бейтс, жизнерадостный здоровяк, часто подвергал нервы своей жены всевозможным испытаниям, отказываясь выполнять какую-либо домашнюю работу.

Свой конец он нашел под трамваем и своей супруге оставил пятьсот фунтов, на которые она и купила этот меблированный дом на Бефилд-роуд.

Миссис Бейтс была явно не красавица: маленькая, толстая, с выпуклостями в самых неожиданных местах. Кожа на ее лице напоминала подгоревшее тесто, а само лицо было покрыто оспинами. Глаза маленькие, проницательные, рот тонкий.

У нее было пять квартирантов. Кенты и трое худых пятидесятилетних мужчин, работавших на железной дороге.

Эти трое мужчин, давние друзья, каждое утро поднимались в пять часов, шли на работу и возвращались домой около девяти. Бейтс видела их очень редко и практически никогда не слышала. Они жили уже больше десяти лет в доме сорок три. В конце концов она решила, что если и можно кому-то доверять в той мере, в какой можно вообще кому-то доверять, то эти трое являются идеальными квартирантами.

Супружеская чета Кентов ей нравилась меньше, в особенности, жена. Молодой человек казался безобидным, но жена не уступала самой миссис Бейтс, которая очень гордилась твердым характером.

Каждый раз, когда они вступали в словесную перепалку, а это происходило довольно часто, миссис Бейтс была вынуждена признать себя побежденной.