Рут Ренделл - Озеро тьмы

— Доктор Ливингстон, я полагаю? [18] Эти слова сказал журналист Г.М. Стенли, впервые встретив исследователя и первопроходца Д. Ливингстона. Стенли возглавлял экспедицию, отправленную в 1871 г. на поиски пропавшего в Африке Ливингстона.

Почему бы и нет? Журналист встречает исследователя в лесу.

Странным было другое: сколько эмоций вызвала в тот момент их неожиданная встреча и какое удовольствие испытали они оба. Словно братья, разлученные много лет назад. Может, это потому, что встреча произошла летним утром под сенью зеленого дерева? Или потому, что вероятность такой встречи в лесу просто ничтожна? Мартин так и не смог разобраться, почему эта случайная встреча мгновенно вызвала у него ощущение радости и надежды и почему ему показалось, что она даст начало дружбе на всю жизнь. Чувство, которое возникло у них с Тимом по отношению друг к другу неожиданно и одновременно, было похоже на любовь.

Мысленно произнеся это слово, Мартин ощутил волнение и одновременно страх. Прежде чем они расстались, Тим приобнял его, слегка похлопал по плечу и стиснул — обычный дружеский жест мужчины по отношению к другому мужчине, но с Мартином еще никто так себя не вел. Он был смущен и растерян, и два дня спустя, когда Сейдж позвонил, ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и говорить нормальным голосом.

Тим хотел всего лишь узнать, можно ли с ним проконсультироваться как с бухгалтером. Его беспокоил налог, который он должен был уплатить с дохода от своей внештатной работы. Мартин сразу же согласился, ничего не мог с собой поделать, хотя у него были определенные опасения.

Уолтер Урбан придерживался незыблемого принципа: мужчина не может признать привлекательность другого мужчины. Такое суждение приемлемо только в отношении противоположного пола. Мартин думал об этом, и это его беспокоило. В данном случае принцип был нарушен, что посеяло сомнения в душе Урбана-младшего.

Тим был очень миловиден, даже красив — если это определение можно использовать в отношении мужчины. Его красота была сродни красоте актера, лихая и довольно яркая. Черные волосы, короткие по современным меркам (хотя и не такие короткие, как у Мартина), и живые сине-зеленые глаза. В его широких скулах, сильном подбородке и полных женских губах проступало что-то славянское. Он был очень высоким и очень худым, а длинные узкие ладони, начиная с кончиков указательных пальцев, были коричневыми от никотина. В лесопарке он курил, а войдя в кабинет Мартина, зажег сигарету «Голуаз».

Счета Тима пребывали не в таком беспорядке, как у других новых клиентов, с которыми обычно имел дело Мартин. На него также произвело впечатление, что, пока он изучал столбцы цифр, Сейдж с абсолютной точностью воспроизводил их по памяти. У него оказалась фотографическая память. Мартин обещал помочь сэкономить деньги, и Тим был ему очень благодарен.

Собирались ли они еще увидеться? В свободное время? Очевидно, собирались. Мартин уже не помнил, то ли он позвонил Тиму, то ли наоборот. Как бы то ни было, результатом стал совместный ланч в пабе, затем выпивка в пятницу вечером, и во время этих встреч Мартин испытывал неловкость и нервничал, хотя был удивительно счастлив, прямо до дрожи, и пребывал в настоящей эйфории.

После этого Тим стал довольно частым гостем в квартире в Кромвелл-корт, но того, чего Мартин боялся во время первых нескольких встреч, так и не случилось. Сейдж ни разу не прикоснулся к нему, если не считать рукопожатия, не пытался обнять его, что иногда при расставании казалось таким естественным, почти неизбежным. Но Тим должен быть гомосексуалом — как еще объяснить его явную любовь к нему, Мартину? Как еще объяснить, что он сам считает Тима таким привлекательным? А он действительно считал его привлекательным. Ему пришлось вытягивать из себя это признание. Нормальные мужчины, вероятно, могут находить некоторых гомосексуалистов привлекательными, если не будут лгать самим себе. Мартин был уверен, что где-то читал об этом — наверное, в книге о психологии пола. Но факт оставался фактом: ему нравилось смотреть на Тима, слушать звук его низкого и в то же время звонкого голоса, как другим нравится смотреть на женщину и слушать ее.

Наконец до него дошло, что на самом деле ему хочется драться с Тимом, схватиться с ним в своего рода борцовском поединке. Разумеется, это совершеннейшая нелепость. Он никогда не занимался борьбой — и Тим тоже, Мартин был абсолютно уверен. Тем не менее такие мысли посещали его чаще — он это понимал, — чем следовало бы, и подобные поединки иногда ему даже снились. Отчасти именно эти фантазии виноваты в том, что в реальной жизни он провоцировал товарища на конфликт, что было не слишком трудно, поскольку, несмотря на всю симпатию к Тиму, Мартин понимал, что приятным человеком его не назовешь. Задолго до появления фантазий с борьбой он замечал в Сейдже признаки безжалостности, эгоизма и жадности.