Барбара Вайн - Львиная стража

– У них нет денег, – сказал я, но мой ответ не означал, что они отказались бы платить, если бы деньги были. Если б можно было получить грант, чтобы превратить своего сына в человека на довольствии, они бы первыми заполнили заявление.

Кроме писем от матери Сандора, больше никакой корреспонденции мы не получали. Слышали, как приносят почту, но не утруждали себя тем, чтобы специально спуститься за ней вниз, и забирали по пути. Однако после того, как Сандор написал первое письмо, он стал следить за тем, когда приносят почту. Вряд ли он ждал ответа, хотя я могу и ошибаться. Потом, в течение длительного срока, он написал еще несколько писем и только в марте сказал, что собирается переезжать. Не «мы», а «он».

– В Восточную Англию, чтобы быть поближе.

Я спросил его, поближе к чему. Сандор не любит, когда его о чем-то расспрашивают; он разрешает задавать вопросы только, как он говорит, на академичные темы. И еще – когда он, рассказывая историю, делает паузу и слегка приподнимает брови. Он не любит, когда его просят объяснить, что он сказал, но при этом сам, кажется, провоцирует на вопросы. Тогда он мне не ответил.

– Мне нужна машина. Где мне взять машину?

– Можешь купить ее или украсть, – сказал я.

– Или одолжить. – Сандор пристально смотрел на меня, и в его глазах таилась усмешка. – Что это с тобой? Почему у тебя так вытянулось лицо?

– А как же я? – сказал я. – Что будет со мной?

– Ты, естественно, поедешь со мной.

Вот тогда я впервые увидел те особые вещи, которые Сандор возил с собой: его собственность, движимое имущество. У него была дорожная сумка, набитая автомобильными номерами, и «дипломат», полный вырезок из газет. Ну, не только вырезок, там еще хранились фотографии и целые журналы. «Дипломат» случайно открылся, вот так я и узнал.

– Это личное.

Сандор произнес это хриплым, резким тоном, который я ненавидел. Но он успокоился, когда я закрыл «дипломат» и запер его, и рассказал мне историю о некоем князе Личникоффе, которого во время революции повесили на фонарном столбе. Неудивительно, что я иногда не чувствую разницы между выдумкой и правдой. В старой сумке, похожей на портфель, я нашел его паспорт. Он опять читал и не видел, как я рассматриваю документ. Новость, что его на самом деле зовут не Сандором, а Александром, стала для меня своего рода потрясением. В паспорте было много печатей, главным образом итальянских, но самая последняя – четырехлетней давности.

Мы уехали из Лондона на следующий день, прихватив все наши пожитки, в основном вещи Сандора, потому что у меня практически ничего не имелось. Я был нагружен ими, как осел, – или как лакей-дуралей.

– Похоже на название паба на Мейфэр, – сказал Сандор. – «Счастливый дуралей», Брутон-стрит, Запад-1.

– Ну да, я действительно счастлив.

Он улыбнулся:

– Это я должен быть счастлив.

С Ливерпуль-стрит поезд привез нас в Эссекс. Я никогда не путешествовал, практически нигде не бывал. Естественно, у меня не было паспорта, я даже не получал водительские права, хотя умел водить машину не хуже других. Дело в том, что я не из тех, кто способен выполнить тест, ответить на экзаменационные вопросы или пройти через другие испытания, не говоря уже о том, чтобы сдать их. На сельские просторы опускалась темнота, хотя еще не наступил вечер. Все вокруг выглядело серым, продуваемым ветрами и недружелюбным.

В Колчестере нам нужно было делать пересадку, и мы прождали полчаса.

– Это самый холодный вокзал во всей Восточной Англии, – сказал Сандор. – Серьезно, это общеизвестный факт.

Он рассказал мне историю; она была, по его словам, из «Тысячи и одной ночи». В ней говорилось об одном восточном дядьке, который хотел защитить свою дочь от мужчин, поэтому запер ее в коробке, коробку спрятал в ларец, ларец – в сундук, а потом выбросил ключ от сундука в море. Но ей все же удалось выбраться, и она встретила своего возлюбленного, и они убежали и жили счастливо до конца дней. Сандор сказал, что главная мысль истории в том, что, как бы тщательно людей ни запирали, они все равно выберутся, если очень этого захотят. Я ничего не сказал, но усомнился в том, что на практике такое возможно. Если бы все было так просто, никто не сидел бы в тюрьме.

Пока мы там стояли, проехал нориджский экспресс. Он идет от Лондона до Нориджа без остановок, и у него скорость под сто миль в час [5]. Мы узнали об этом от голоса, который сообщает о прибывающих поездах. Голос сказал: «Пассажиры второго перрона, просьба отойти от края платформы. Отойдите дальше от края платформы».