Анатолий Ромов: Совсем другая тень

Алена подняла брови:

– Спешишь?

– Аленка, через час у меня поезд. Я уезжаю.

– Куда?

– На так называемую халтуру.

– Это нечестно. Мог бы сказать раньше.

– Зачем портить вечер? И потом, я ведь приеду через день-два.

– Откуда?

– Неважно. Из областного города со скучным названием.

Танец кончился. Я осторожно обнял Алену. Она прижалась губами к моему уху:

– Я буду скучать. Вспомнишь в своем скучном городе?

– Вспомню.

После того, как мы сели в машину, Алена уткнулась носом в мое плечо. Так мы просидели до самого ее дома. Выпрямилась она, когда Сашка, выключив мотор, повернулся к Жанне:

– Ну как? Есть претензии? Пожелания?

Жанна улыбнулась. Опустила ресницы:

– Саша, вы прелесть. Спасибо за чудесный вечер.

– Не стоит. Можем повторить. Жанночка, вы как насчет совместных встреч? Не против?

– Я, как Алена…

Сашка посмотрел на Алену, та вздохнула:

– Саша, естественно, я не против.

– Отлично. Проводить? Или дойдете сами?

– Сами. – Жанна выскользнула из машины.

Алена поцеловала меня, тихо сказала:

– Понимаю, у тебя не будет времени. Но если будет, позвони. Хорошо?

– Хорошо. – Я был почти уверен, что не позвоню, ведь я даже не представлял, куда поеду.

Кивнув Сашке, Алена вышла и догнала Жанну. Дождавшись, пока девушки скроются в подъезде, Сашка стал разворачиваться. Я же остро пожалел, что не могу остаться с Аленой.

Перевоплощение

Когда мы поднялись в квартиру, было пять минут первого. Себе Сашка постелил в комнате, мне на кухне. Подождал, пока я разденусь. Протянул небольшую баночку с бледно-желтой мазью:

– Обмажься. Причем хорошенько. Втирать надо до покраснения.

– Куда?

– Сначала обмажь руки до запястий. А я посмотрю. Давай.

Подцепив мазь пальцем, я начал обмазывать руки. Мазь втиралась хорошо, сразу же впитываясь в кожу. Минуты через три началось легкое жжение.

Сашка спросил:

– Чувствуешь что-нибудь?

– Чуть-чуть жжет.

– Так и должно быть. Притерпишься. Давай на лицо. По порядку: лоб, нос, щеки, уши, шея, грудь. Давай… Мази не жалей, пусть находит на волосы…

Тщательно втирая мазь во все эти места, я почувствовал: лицо, шею и грудь будто обложили перцовым пластырем.

– Терпимо? – поинтересовался Сашка.

– Терпимо. Может, хватит?

– Ладно, хватит. – Взял баночку, завинтил крышку. – Ложись. Встаем в полпятого. Я поставлю свои часы. Ты – свои. Будит тот, кто раньше проснется. Все, спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Я поставил часы на полпятого. Выключил свет. Натянул простыню, попробовал понять, мешает ли мне жжение… И почти тут же заснул.

Меня разбудили легкие толчки в плечо. Спать хотелось безнадежно. Но поскольку толчки продолжались, заставил себя приоткрыть глаза. Сашка… В неясном свете белело его лицо.

– М-мм, Сашка… Я сейчас, – промычал я.

– Серега, пора. Вставай.

– Ага… – Сделав усилие, я сел на кровати. Взялся ладонями за лицо. Что у меня с ним?.. Вспомнил: мазь. Интересно – подействовало? Посмотрел на Сашку. Он кивнул:

– Порядок. Посмотри в зеркало.

В ванной, еще не очухавшись от сна, я долго всматривался в себя. Точнее, в кирпично-бурую маску, которой стало теперь мое лицо. Эффект был потрясающим: я действительно стал старше лет на двадцать. Причем действие мази было неодинаковым – в одном месте кожа пошла пупырышками, в другом казалась обожженной, в третьем покрылась неровными, типично старческими пятнами. Изменились и некоторые черты лица. Нос от общей припухлости казался еще меньше, губы – толще. Плеснул в лицо водой и снова посмотрел в зеркало. Сейчас я похож на крепкого загорелого старика. Поднял руки – кожа до запястий тоже побурела, съежилась.

В ванную заглянул Сашка, спросил:

– Не очень испугался?

– Да нет. Это точно сойдет?

– Точно. Идем стричься. Давай-давай. Времени нет.

Я уселся на кухне. Сначала Сашка действовал ножницами. Потом, намылив голову, тщательно выбрил остатки моих волос безопасной бритвой. Смочил одеколоном. Протянул парик. Я повертел его – волосы были седыми и короткими.

– Надевай осторожней, – предупредил Сашка. – Виски и затылок на липучке. Вообще же это – вершина искусства. Можешь убедиться.

Натянул на голову легкую шапочку. Разгладил. Места у висков и затылка сразу же прилипли к коже. Подошел к зеркалу. Сашка прав, парик можно смело считать вершиной искусства. У меня на голове топорщился самый натуральный седой бобрик. Сколько я ни вглядывался, так и не мог понять, где кончается моя кожа и начинается парик.