Анатолий Ромов - Совсем другая тень

Собак я не боюсь, к тому же Сашка предупредил, что отдыхающих этот пес не трогает, поэтому сказал: «Ух ты, псина… Привет», – и продолжил работу. Но почти тут же из кустов вышел невысокий крепкий старик, судя по всему, сторож. На старике была бейсбольная шапочка, когда-то красная, сейчас же выгоревшая почти добела, линялая майка-безрукавка и ношеные-переношеные джинсы.

– Доброе утро, – сказал старик.

– Доброе утро.

– Я здешний сторож, зовут меня Николай Иванович. А вы наш? Что-то я вас не припомню.

– Нет. – Я отложил карандаш.

– Понятно. А откуда вы?

– Ниоткуда. Я сам по себе.

Присев на корточки, Николай Иванович цокнул, подзывая собаку. Взял подошедшего пса за загривок.

– Значит, сами по себе. А как вы сюда попали? – Скомандовал: – Дик, место! – и пес исчез.

Сторож склонил голову набок:

– Парень, изложи, откуда ты здесь возник?

– Извините, но пришлось перелезть через забор.

Сторож подошел к этюднику, посмотрел на эскиз. Повернулся:

– Что, серьезно?

– Серьезно. Приехал порисовать. Вторую ночь здесь ночую. У вас.

Сторож перевел взгляд на матрас, примятую вокруг траву.

– Силен. «У вас». Что, места вокруг мало?

– Видите ли, тут как-то спокойней. За забором. И потом я давно уже облюбовал вашу базу.

– Это почему же?

– Колорит. Лодки, причал. Рыбаки. – Полез в карман, достал десятку: Вот, возьмите.

Сторож посмотрел на десятку, на меня. Почесал в затылке, не спеша поправил шапочку:

– Д-да. Вот что, парень, десятку свою спрячь. Пригодится. Ты вообще знаешь, где находишься?

– Знаю. База «Рыболов Сенежья».

– Что, живешь рядом?

– Да нет. Просто часто приезжаю.

– Приезжаешь и приезжай. Но отсюда уходи. У меня тут сейчас начальство. От него десяткой не отделаешься. Понял, парень? Забирай причиндалы и сваливай. Без обиды. Хорошо?

– Хорошо. Но все же возьмите! Я хочу еще прийти порисовать. А?

– Да спрячь ты свою десятку. Осенью, когда никого нет, – пожалуйста. А сейчас давай. Через двадцать минут приду, проверю – чтоб тебя уже не было. Заведующий у меня в отпуске, я один. Так что давай. Не до тебя сейчас. Все, сматывайся. – Повернувшись, Николай Иванович исчез в кустах.

Выпустив из матраса воздух, я сложил вещи в рюкзак и сумку. Вышел из ворот базы и двинулся к Сашкиной даче. Пройдя минут двадцать по лесу, увидел за деревьями знакомый высокий забор. Над забором торчала скошенная в одну сторону черепичная крыша, был виден солярий, часть мансарды. До боли знакомая Сашкина дача.

Открыв ключом калитку, я по выложенной из плит дорожке подошел к полутораэтажному коттеджу.

В доме первым делом прошел в ванную. Не без некоторого замирания остановился перед большим зеркалом. Перевел дух: черт, все в порядке! Я прежний: обычный, двадцатисемилетний. Правда, на шее, подбородке и щеках остались еще легкие покраснения. Но ясно, что они скоро пройдут, как и обещал Сашка.

Мощный двигатель работал без перебоев. Трейлер шел ровно. Шитик покосился направо, на невысокого белобрысого Клюя. Тот никак не мог справиться со сном: то закидывал голову на спинку сиденья, то вздрагивал и бессмысленно смотрел вперед. За окном со стороны Клюя вот уже шесть часов подряд тянулось море, от самого Туапсе. Шитик подумал: «КамАЗ – это машина». Двигатель практически крутится без остановок с утра, от самого Белгорода. И ни одного сбоя.

Через полчаса, когда трейлер проскочил Гудауту, Клюй размяк еще больше. Шитик посмотрел на часы – пятнадцать ноль семь по московскому, или шестнадцать ноль семь по местному. Сейчас будет Новый Афон, потом перевал, и все. Конец пути – Сухуми. На условленном месте в Сухуми, на углу улицы Чачкалия и Бзыбского шоссе они должны встать и ждать, когда подойдет невысокий человек в синей футболке. Человек должен назваться Ашотом и знать их туфтовые [1]имена – Юра и Женя. Подойти к трейлеру Ашот должен сегодня, от восемнадцати до двадцати по местному времени. Если же Ашот до двадцати не появится, они должны отъехать. И, убедившись, что все спокойно, встать в тихом месте. В десять утра вернуться на ту же точку. И снова ждать Ашота. Когда он придет… Шитик усмехнулся. Когда он придет, они получат навар. Навар настолько крутой, что, получив его, каждый из них сможет делать все, что захочет. Надолго забыв о своих бедах.

Еще минут через сорок, уже на перевале, Шитик решил: перед Сухуми, сразу за виадуком, надо дать Клюю кофе. Иначе до встречи с Ашотом он так и не очухается. Кофе в стоящем под сиденьем термосе был для них драгоценностью, они берегли каждую каплю. В термосе оставалось не больше чашки, но теперь уже беречь кофе не нужно. Клюя можно понять – он вел машину с утра. А перед этим спал часа два, не больше. Шитик вспомнил: когда он показал Клюя Крыжу, тот сразу одобрил выбор. В чем, в чем, а в людях Крыж разбирается. Клюй, хоть никогда не нюхал зоны и не водился с ельней [2], показал себя молодцом. И в дороге, и там, под Смоленском. Крыж наверняка похвалил бы их. Похвалил бы… Черт… Шитик выругался. Единственный человек, которого Шитик боится, – Крыж. Ведь то, что Крыж стал Вадимом Павловичем, из всей ельни знает только он один. Только он, Шитик. И все.