Марина Серова - Девочка, которая лгала

Проезжая мимо «стакана», я бросила взгляд на охранника.

Это был похожий на приземистого медведя парень. В свою очередь, он прошелся по мне внимательным взглядом — точно сканером по лицу проехался. Надо будет познакомиться с ним поближе — ведь мне здесь еще работать.

Поселок выглядел так, будто кусочек Норвегии вырезали и наклеили на унылый фон тарасовской природы.

Аккуратные коттеджи, глядящие на улицу чистыми окнами, за каждым домом — гараж на две машины. Асфальтированная дорога для автомобилей, по сторонам — вымощенные плиткой тротуары, велосипедная дорожка. Каждый особняк отделен чугунной кружевной оградой. Летом ее наверняка увивает виноград, а сейчас, поздней осенью, участки просматриваются насквозь. Возле домов виднеются цветники и укрытые чем-то белым кустарники — видимо, теплолюбивые растения с трудом переносят неласковую тарасовскую зиму. В целом довольно мило, но мрачновато.

Может быть, к Новому году на домах и оградах загорятся огни иллюминации, у порогов поставят светящихся оленей и красноносых Санта-Клаусов — всю эту европейскую «муру» наш средний класс предпочитает отечественным Дедам Морозам, и тогда здесь станет повеселее…

Поселок выглядел пустынным, навстречу попался только один человек — мужик в оранжевом комбинезоне шагал по обочине, держа в руках нечто, с первого взгляда напомнившее мне гранатомет.

Я даже подобралась на сиденье, но, к счастью, не успела среагировать. Мужик приблизился, и стало ясно, что в руках у него пневматическая метла — труба, поток воздуха из которой сдувал с тротуара опавшие листья.

Наконец Сташевич остановил машину возле самого удаленного от ворот дома.

Я припарковалась, заглушила мотор и присоединилась к адвокату. Иосиф Леонидович ежился на пронизывающем ветру и потирал сухие старческие ладони. Почему-то юрист медлил заходить в дом.

— Я хотел бы предупредить вас, Евгения, — обратился ко мне адвокат, и в голосе его послышалась некоторая неуверенность.

— Предупреждайте скорее, здесь холодно, — поторопила я старика.

— Речь идет о матери девочки. Думаю, из письма Елизаветы Михайловны вы получили некоторые сведения…

— Я уже поняла, что это девица была неподходящей парой для Лазарева. Ну и что? Мне ведь предстоит охранять не ее, а девочку.

— Скорее всего, мы с вами… вы столкнетесь с противодействием со стороны этой особы, — Сташевич говорил так осторожно, словно ступал босиком по электрическим лампочкам.

— Послушайте, вы давно меня знаете! — не выдержала я. — Я далеко не маргаритка на лугу. И с этой гопницей уж как-нибудь справлюсь. Не переживайте так.

— Я вас предупредил, — в последний раз повторил Сташевич и пальцем в перчатке нажал на кнопку звонка.

В глубине дома раздалась мелодичная трель. С минуту мы терпеливо ждали, но никто не отозвался. Я слегка напряглась — в моей работе ситуация, когда никто не отзывается на звонок, трактуется однозначно — что-то здесь не так.

Но Сташевич выглядел спокойным. Юрист толкнул дверь кончиками пальцев, и та медленно открылась.

— Сколько раз я говорил этой особе, что нельзя пренебрегать безопасностью! — вскипел Сташевич.

— Может быть, никого нет дома? — предположила я.

— Где ей еще быть, — поморщился юрист. — Просто забыла запереть. У нее ребенок в доме! Но ей на все наплевать. Удивительно безответственная девица…

С этими словами Иосиф Леонидович переступил порог.

Я вошла вслед за адвокатом.

— Боже мой, Леонид был таким аккуратистом! — простонал Сташевич, но тихо, чтобы никто посторонний не услышал.

Где-то неподалеку бормотал телевизор — этот характерный звук ни за что не спутать с живой человеческой речью. Мы прошли в просторную гостиную, заставленную мягкой мебелью и изрядно захламленную. Телевизор транслировал в пустоту застекольную жизнь, не имеющую отношения к реальности.

Сташевич огляделся, пробормотал: «Пойду поищу», — и скрылся в глубине дома.

Я огляделась.

Комната, некогда обставленная по эскизам неплохого дизайнера, имела плачевный вид. Казалось, люди ушли, и покинутый дом заселили, к примеру, обезьяны.

Дорогой паркет был залит чем-то липким — я брезгливо отодвинулась и с противным чмокающим звуком отодрала от пола подошву. Все горизонтальные поверхности покрывала пыль — не то чтобы недельной давности, но дня три здесь не убирались. От стеклянной вазы с фруктами доносилось тихое жужжание, над останками бананов и яблок вились мухи.