Елена Богатырева - Когда она меня убьет [СИ]

И снова — пауза.

Что мне было отвечать? Не смеете?

— Мне это совсем не трудно, — ответил я. — Тем более что я как раз собирался… Зеленый с жасмином?

— Мой любимый.

Она небрежно отодвинула в сторону листы бумаги с моими заметками, ручки, фломастеры — все, что ей мешало, расчистив плацдарм для маленькой фарфоровой чашечки.

— Сахар?

— Обязательно. И ложечку.

— Пожалуйста.

Она медленно размешивала сахар, посматривая куда-то через мое плечо. Я обернулся посмотреть, что же привлекло ее внимание.

— Этот вид из вашего окна — не оторваться, — объяснила она.

— Эти старые тополя?

— Как будто я снова у нее…

— Простите?

— Здесь жила моя подруга…

Она мечтательно смотрела в окно.

— Но в этой квартире никто не жил. Дом только построили…

— Но все новое растет на месте старого, вы не замечали? — Она с удовольствием отхлебнула чай. — Вы ведь историк, вам ли этого не чувствовать?

Она и это обо мне знала…

— Так здесь раньше стоял другой дом?

— Да. Другой дом. Другая жизнь. И я выросла в этих местах. Потом лет на тридцать мою семью занесло на другой конец города, но, как только представилась возможность, мы снова вернулись сюда. Конечно, все уже не то, и тополя эти — они ведь тогда были совсем крошечными, и нагромождение зданий, но все-таки многое напоминает…

— Любопытно. И кто же любовался этим видом?

— Школьная подруга. Она, знаете ли, была очень красивой. И очень несчастной.

— Почему несчастной?

Моя собеседница чуть встрепенулась, разгоняя дурман воспоминаний, ответила совсем другим тоном:

— Так уж жизнь сложилась. Это ведь никогда не угадаешь — что завтра выйдет из твоей жизни. Сегодня тишь да благодать, а завтра налетят черти, понесут… Да не слушайте меня. Мои воспоминания — они ведь только мои. По крайней мере на вашей судьбе этот вид из окна не должен никак отразиться. И, заметив, что я хочу задать еще вопрос, она быстро заговорила о своем деле.

— Понимаете, я — актриса. Нет, не пытайтесь вспомнить. Я в жизни не играла главных ролей в кино, поэтому откуда вам меня знать. С театром тоже не очень сложилось, хотя я не жалуюсь, работы достаточно. Но недавно мне предложили потрясающую роль в одной антрепризе. Режиссер, партнеры — только мечтать могла. И вот в ажиотаже я как-то упустила из виду, что впереди гастроли.

Она посмотрела на меня так, будто я уже должен был что-то понять или о чем-то догадаться, но, вероятно, не отыскав признаков ни того ни другого, — продолжила:

— У меня дочь — Ева. Вы ведь, кажется, с ней…

— Да-да-да, она заходила, — я стал внимательнее.

— Отношения с детьми не всегда складываются так, как мы хотим, — улыбнулась она.

Я мог бы поклясться, что именно эту фразу она заготовила заранее, собираясь ко мне, и, возможно даже, репетировала.

— Конечно — конечно…

— В общем, получается так, что мне необходимо уехать на две недели, а Ева остается одна. И вы не могли бы, — она осторожно посмотрела на меня.

— Все, что в моих силах, — произнес я вежливо и нарочито холодно, опасаясь, как бы она не раскусила моего нездорового любопытства.

— Если бы я оставила вам ключи…

«О!!.. Ключи от ее квартиры…»

— И если бы просила наведываться ежедневно…

«Милая женщина, говорите, говорите же что-нибудь еще…»

— Днем она в институте, вы могли бы потихоньку войти, полить цветы. И только.

Я улыбнулся ей от души и ответил:

— Знаете, нет ничего проще. Я весь день дома, и подняться на два этажа не составит для меня большой проблемы.

— Вы — золото, — улыбнулась мне она, и тут я поймал ее — захлопнул клетку.

— Услуга за услугу: расскажите мне, что случилось с вашей красивой школьной подругой?

Улыбка с ее лица пропала.

— Поверьте, вам не нужно знать об этом. Ничего интересного, очень трагичный конец, я вообще ругаю себя за то, что вспомнила так неуместно…

— И все-таки: удовлетворите любопытство историка.

— Она умерла молодой.

— От чего?

— Ее убили. Это долгая история…

— У меня есть время…

И она стала рассказывать.

Это был самый знаменитый парень в нашей округе. Ужас и мечта каждой девушки. Он был красив как ангел. Если вы по-настоящему понимаете в ангелах, то поймете. Но если не понимаете… Он был не тот лубочный ангел с рождественских открыток, с благодушным бесполым лицом и повядшими парчовыми крыльями. Он был завораживающе красив, и в лице светилась нездешняя сила. Именно вот светилась. А уж если он на вас смотрел (а взгляд у него был — как будто душу вынимал), вас даже прижимало к земле этой самой силой.