Светлана Борминская - Дама из Амстердама

— Где же её искать?! Ты все морги обзвонил? — поочерёдно спрашивали они Гущина.

Тот устал кивать.

— Её нет, — тяжело вздохнула девушка-мулатка. Почти негритянка, только светленькая.

— А ведь её могли убить, — сказали сразу двое. К ним повернулись.

— За что? — спросили их.

— Из-за двухкомнатной квартиры, к примеру, — ответил за них районный депутат.

— Да её никто не занял и не претендует даже, я проверял уже, — сказал Гущин. — А что вы на меня все смотрите? На меня что ли думаете?

— Нет, Юра не мог, он бы нам тогда не позвонил, — обвёл глазами всех районный депутат.

Юрий Тимофеевич покраснел от обиды:

— Вы что?!

— Мы же не ругаться сюда пришли, — примирительно сказал самый богатый из них — губернатор Чукотки. — Давайте думать, где кроме, как в морге, может быть Танечка.

— В какой-нибудь больнице? — тяжело вздохнула актриса. — Ты проверял?

— Проверял, — кивнул Юра.

— У своей подруги или друга, — подал голос водитель губернатора.

— Нет, — помотали головой районный депутат и актриса. — Она очень не любила кому-то докучать!

— А если её с улицы забрали, как потерявшую память, и засунули в какую-нибудь ночлежку? — предположил самый маленький из них и добавил: — Я жил у Татьяны Андреевны, пока разводился.

— Нет, вряд ли, — с ходу отверг это предположение Юра. — Старух в ночлежки не берут. А беспамятных — тем более.

Они снова замолчали, разглядывая жёлтые фотографии на стенах, а потом и друг друга. И чувствовалось — им жаль, что уже никогда они не будут детьми.

— «Чем хуже почерк, тем талантливее человек» — так говорила Татьяна Андреевна, — сказал чукотский губернатор. Очень веско сказал.

Бывшему бомжу стало смешно.

— На меня напали в девятом классе — она защитила меня. Помните? — спросила девушка-негритянка.

— Она любила всех нас одинаково, — заявили хором те двое, которые до этого молчали. — Мы теперь такие успешные, а она пропала…

— Меня дома так не любили, как любила она, — хрипло сказал губернатор Чукотки и покраснел.

— Я у неё прятался от двух своих бывших жён! — тяжело вздохнул самый маленький. — Еле ноги от них унёс!..

— И я у неё жил.

— И я у неё жила…

— И я тоже полгода.

— Мне её хочется поцеловать, и всегда хотелось, — сказала дама-негритянка в белом костюме.

— И мне!

— А я всегда целовал её, старушку… в щёку, — добавил самый маленький.

— Она стала такой красавицей, когда постарела, — сказали сразу пять человек. — Наша Танечка Андреевна.

— Она так любила нас.

— За что-то…

Милиционер, политик, актриса…

Юра стоял у окна и смотрел, как от дома отъезжают «порш» чукотского губернатора, «мицубиси-харизма» негритянки-актрисы, «хонда-аккорд» районного депутата. Потом в сторону соседнего дома побежал по лужам самый маленький из них…

— Юр, только ты её можешь найти, — на прощанье сказал ему каждый из семи. — Удачи, Юр.

— Только я?

Гущин оглядел стены квартиры и, сев на табуретку в тёмной кухне, задумался. Время уходило — искать надо было быстрее.

И всю неделю она грезила о необычном джентльмене, но он не приходил больше.

«Мне вас хочется поцеловать — скажет он, — мечтала Танечка. — А я ему отвечу — а мне вас!..»

И так всю неделю.

Вот и сегодня, она резво шла по площади Мармелад, продолжая грезить. Был вечер, на ней — красивое платье, в сумке, как всегда, лежали деньги — выручка за весь сегодняшний день, и не заметила, как очутилась на асфальте! Кто-то толкнул Татьяну Андреевну, да так, что она пролетела метра полтора и шмякнулась на одного из уличных музыкантов, которые работали на краю площади целыми днями, веселя публику…

— Мадам, у вас вырвали сумку, — поднял и отряхнул её от пыли помятый ею музыкант. — Вы меня раздавили, мадам.

Танечка извинилась и, потирая ушибленный бок, огляделась и пошла в полицию.

— А в полицию-то мне и нельзя! — вспомнила Татьяна Андреевна, уже зайдя в комиссариат. — А где тут выход?..

Повернулась и с облегчением вышла. Очень медленно дошла до своего дома…

«Это не мой дом», — отметила она…

И вошла…

На пороге её встретил…

— Мам, почему ты больше не говоришь мне?.. — начал он.

— О чём? — быстро спросила Танечка.

— Чтоб я женился, ма?..

Танечка встряхнула головой и вспомнила, что она теперь вообще-то — мать.

— «Продли свой род», долдонила ты мне до поездки в Россию, — с любопытством взглянул на неё её пожилой мальчик. — «Продли свой род» — ты говорила так, мам!..