Сергей Милушкин - Майнеры

– И чего они туда полезли? – сказал Денис самому себе.

Скоков посмотрел на телефон: надо как-то сказать Ларину, что он слил весь баланс и деньги, судя по всему, вернуть не удастся. Это не ошибочный платеж в банке, который всегда можно отменить.

Но… как ему сказать? На его месте каждый человек использовал бы любую возможность, чтобы выжить. Наверняка Ларин, лежа в той операционной, и думать бы не стал, как поступить – в условиях крайней, смертельной опасности в голове включается животный инстинкт выживания, и все действия подчинены только ему. Но червь сомнения, этот маленький уродливый отросток под названием «моральный выбор», продолжал сверлить мозг Дениса.

Ларин собирал на лечение Евы, каждый день промедления уменьшал ее шансы на благоприятный исход пересадки стволовых клеток. И что теперь будет? Разве его жизнь дороже жизни Евы? Кто вообще это решает?

Нужно выпить пива. Иначе голова лопнет. Он не хотел разбираться, кто прав, а кто виноват – ему просто повезло. Он выжил. В отличие от десятков других людей, чьи выцарапанные послания Денис видел в карцере. Почему-то он не сомневался, что все они мертвы и смерти их – все до единой – были вызваны трагическими несчастными случаями.

Внезапно он вспомнил про деда. Мистер Браун. Какого черта он там делал – учитель математики, а в настоящем – лицо без определенного места жительства или, по крайней мере, очень похожее на таковое. Никто не будет собирать картонные коробки по доброй воле. Только « очень сладкая жизнь » может стать тому причиной.

Денис подошел к шкафу, задвинул томик Шопенгауэра, выступавший из ровного ряда книг так, словно кто-то хотел его прочесть, но передумал на полпути. Рядом с коричнево-белой ракушкой из Полинезии он увидел ту самую фотографию, на которую раньше если и обращал внимание, то слишком поверхностное, отмечая не лица, а просто факт наличия на привычном месте.

На черно-белом фото возле гигантских шкафов, похожих на промышленные холодильники, стояли два человека в белых халатах. Одним из них была его покойная тетя, Ирина Альбертовна, гораздо моложе, чем он ее помнил. Другим человеком был мужчина лет пятидесяти с ясными умными глазами. Глядя на него, можно было сказать: типичный ученый, целеустремленный, чуть взбалмошный, видно, что его не сильно заботил внешний вид – сам халат и брюки, из-под него выглядывающие, были мятыми, волосы с явной сединой на голове растрепались, в кармане халата ручка и… Денис всмотрелся. Плохая детализация изображения не давала в подробностях рассмотреть предмет, торчащий из нагрудного кармана, но металлический блеск задвижки на черном квадрате не оставлял сомнений – это была дискета. Трехдюймовая дискета. Такие уже лет тридцать никто не использует.

Значит, фото сделано, скорее всего, в вычислительном центре, а шкафы эти – не что иное, как компьютеры.

Но только сейчас до него дошло, что мужчина, смотрящий с черно-белой фотографии, – тот же самый человек, что периодически посещал гараж в поисках бутылок или макулатуры.

Денис вдруг припомнил, что их разговоры порой носили совершенно личный характер – мистер Браун часто расспрашивал, как у него дела, как тетя, интересовался здоровьем и даже наличием денег на карманные расходы. Часто они спорили о каком-нибудь сложном доказательстве вроде гипотезы Пуанкаре, и мистер Браун настаивал, что вот-вот, и эта проблема также будет решена. Он оказался прав.

Денис достал фотографию из-за стекла. Машинально перевернул ее обратной стороной. Размашистым, почти нечитаемым почерком, в углу наискосок он прочитал надпись, оставленную выцветшими чернилами: «Ирине от папы в день открытия ЭВМ „Эльбрус-2“, 1986 г.».

«Вот же какой ядреный интеграл, – подумал Денис, холодея. – Дед? Получается… все это время…»

Он снова перевернул фото, вгляделся в черты мужчины. Без сомнений, это был он, тот самый бомж, который уже несколько лет, а может быть, и больше, появлялся возле гаража или на пути в школу, как бы случайно, невзначай, а потом – примелькался, и Денис почти не замечал его, он стал частью окружающего пространства, такой же естественной и постоянной, как и Джа…

Почему же тетка ничего не говорила? Какую тайну они оба унесли с собой? Денис беспомощно мотнул головой – ему не хотелось во все это вникать, но – как же так? Почему взрослые ведут себя так? Почему они позволяют себе решать – кого впускать в жизнь тех, над кем временно повелевают, а кого нет, особенно если речь идет о родных людях? Что натворил мистер Браун, если эта фотография – единственное напоминание о его существовании, да и то, судя по всему, случайное?