Максим Шахов - Шанс только один

– Здоров! – протянул руку Логинов, войдя в кабинет Уварова.

– Привет! – поднялся тот.

В кабинете, кроме самого Уварова, находились еще два человека. Тридцатилетний цветущий оперативник и человек неопределенного возраста с землистым цветом лица, которого вполне можно было принять за матерого уголовника.

На эту особенность Виктор обратил внимание давно – с годами работающие «на земле» опера и урки становятся очень похожи. Сказывается «совместная» трудовая деятельность. Так что часто одних от других можно отличить только по наличию или отсутствию наколок и характерной «распальцовки».

Сидевший в кабинете человек наколок не имел, и Виктор сразу идентифицировал его как бывшего опера. Пожав руку ему и молодому коллеге Уварова, Виктор сказал:

– Ну, рассказывайте, что тут у вас?

– Давай, Лазутин, повтори свои выкладки! – кивнул Уваров.

Однако бывший опер внезапно уперся:

– Не буду! Я с «конторскими» отродясь дел не имел! Своим – ладно, а этим… Не буду!

– Ты не прав, Лазутин! Логинов – не этот…

– А кто – тот, что ли? Да от него конторой за километр разит! И вообще – на хрена мне эти неприятности? Я тут расскажу, а они меня завтра грохнут, как Паклина… Не-не…

Логинов хотел было вступить в разговор, но Уваров остановил его жестом – мол, не лезь. Виктор едва заметно пожал плечами и прикурил сигарету. Уваров извлек из сейфа початую бутылку коньяка и присел перед упрямым ветераном МВД.

Глаза лазутчика прикипели к бутылке. Полковник задумчиво повертел ее в руках, чтобы жидкость поиграла за стеклом. И только потом сказал:

– Я сам мент до мозга костей, но Логинова уважаю. Он не просто «конторский», он «Альфу» прошел. Кремень-мужик. А ты его оскорбляешь в моем кабинете. Я ведь могу и обидеться.

Лазутин сглотнул слюну и покосился на Логинова. Потом снова посмотрел на бутылку.

– Ладно! – махнул он рукой. – Наливай, раз такое дело! Расскажу еще раз!

Молодой опер протянул стакан, Уваров набулькал в него ровно половину.

– Да не жмись, лей уже до конца! – быстро сказал Лазутин.

– До конца будет в конце! – улыбнулся Уваров. – Чтоб у тебя стимул был! Давай, за все хорошее!

Легонько цокнув бутылкой по стакану, полковник дождался, пока бывший опер вылакает коньяк, и сказал:

– Выкладывай, Лазутин!

– Хорошее пойло! – понюхал рукав Лазутин. – Ну, так я и говорю – Паклина грохнули «конторские», по приказу прокуратуры! А потом и своего зачистили!

– А кто такой Паклин? – спросил Виктор.

– Ты, Лазутин, с начала рассказывай, по порядку, чтоб понятно было, – прикурил сигарету Уваров. – А выводы свои потом изложишь.

– Ну так я и говорю: все это из-за «Раменского маньяка» случилось, – посмотрел на Логинова бывший опер. – Дело было в 91-м году…

Дальше Лазутин довольно толково изложил следующее. В год распада Советского Союза в Раменском районе завелся маньяк. Первую жертву нашли в мае. Вторую в июле. Потом грянул путч. А в сентябре обнаружили третью жертву. Только тут за расследование взялись всерьез. Занималась им, как водится, прокуратура, усиленная ментами. И маньяка той же осенью изловили. Им оказался местный комбайнер. Комбайнеру на «волне демократических перемен» быстро дали «вышку», а отличившегося прокурора-криминалиста на той же волне перевели в Москву.

А через год два опера из Раменского по пьянке убили друг друга – это по официальной версии. Но Лазутин в это не верил. В расследовании дела «Раменского маньяка» он лично не участвовал – за систематическое пьянство его к тому времени уже перевели в инспекцию по делам несовершеннолетних. Но «контакты» с бывшими коллегами Лазутин поддерживал – выпивал то бишь.

И знал, что опер Паклин продолжал искать «настоящего» маньяка, потому что в «комбайнерскую» версию не верил. А незадолго до своей смерти Паклин даже вроде назвал фамилию «своего» подозреваемого и пожаловался, что не может его «установить»…

После чего был убит при довольно странных обстоятельствах. И – самое интересное – в тот же день на остановке нашли умершего сотрудника районного КГБ-ФСБ. Следствие, естественно, снова вела прокуратура. И ничего странного в этих смертях не обнаружила.

Но у Лазутина было свое мнение. Дело в том, что бывший раменский прокурор-криминалист за год вознесся до генпрокуратуры и стал крупной шишкой. А Паклин своей «самодеятельностью» «копал» под него. Вот этот самый прокурор, по мнению Лазутина, и организовал устранение Паклина. Руками ФСБ. А смерть районного фээсбэшника была «зачисткой» исполнителя.