Александр Тамоников - Диверсионная война

Округа оказалась не такой уж необитаемой. Из-за бетонного забора высунулся силуэт, махнул рукой. На улицу Горбаня из переулка выбралась еще одна машина. Она шла без фар, самым малым ходом, и остановилась, не доехав разрыва в заборе. Из машины выскользнули трое.

– Все в порядке, командир, он здесь. Недострой монтажного цеха, второй этаж, – объявил встречающий. – Будьте осторожны, крошка скрипит на лестнице.

– Отлично, Григорий, – одобрил Глеб. – Оставайся здесь. Максим, Стас, за мной…

Три фигуры перебежали сумрачное пространство, прижались к стене. Все было тихо. Глеб проскользнул внутрь, отыскал в сизом мареве лестницу. Подниматься приходилось аккуратно, перенося вес тела с пятки на носок. Рукоятка пистолета приятно грела руку. Баранович и Ломовой сопели в спину. Он напряженно работал ушами и уже различал невнятный бубнеж. Разговаривали двое. Они стояли за колонной. Глеб затаил дыхание, отрывая ногу от последней ступени. Он не слышал – почувствовал, как двое за его спиной разделились, отвалились от него – как ведомые самолеты от ведущего. Он сделал несколько осторожных шагов. Колонна переместилась влево. Приглушенно разговаривали двое – у одного капюшон болтался за спиной, другой так и не удосужился его снять.

– Хорошо, я вас понял, к вашему мнению прислушаются. После заключительной акции вы можете быть свободны. Но только при условии, что она пройдет без эксцессов… Я запомнил все, что вы сказали, думаю, информация пригодится. До встречи. Уходите первым…

– Ни с места, стреляем! – вспыхнули фонари.

Вскрикнул мужчина, рухнул на пол. Отшатнулся второй, резко повернулся. Блеснул пистолет в руке. А вот это уже зря. Гримаса исковеркала небритое лицо. Он вскинул вооруженную руку. Ударили выстрелы, забилось звонкое эхо в незавершенном «колонном зале». Мужчина выронил пистолет, повалился. Второй, намереваясь спасаться бегством, запнулся о торчащий из пола штырь арматуры, упал, ударившись плечом. Трое уже стояли над ним. Он оказался в перекрестии холодных электрических лучей, закрывался руками от яркого света, стонал от боли.

– Поднимайтесь, – холодным тоном сказал Глеб. – Можете капюшон снять, поздно прятаться.

Мужчина поднялся, медленно стащил с головы капюшон. Образовалось мертвецки бледное отекшее лицо, дрожащие посиневшие губы.

– Офигеть… – пробормотал Ломовой. – Мы ничего не напутали?

– Доброй ночи, Захар Георгиевич. – Голос капитана Холодова стал ледяным. – Вы просили поделиться с вами своими соображениями? Делюсь.

– Это майор Литвинец? – недоверчиво пробормотал Баранович. – Не Поповский, не Басардин, а… начальник разведки майор Литвинец?

– Зря грешили на хороших людей, – усмехнулся Глеб. – Придется извиняться, неловко получилось. А Захар Георгиевич почувствовал приближение неприятностей и подбросил на квартиру Басардину пачку евро – чтобы мы обязательно нашли под половицей. Лучше бы гривны подкинули, Захар Георгиевич, смешнее бы было…

– А это кто? – Ломовой осветил прыгающим светом второго участника тайной встречи. Мертвое тело принадлежало незнакомому субъекту с невзрачной и абсолютно незапоминающейся внешностью.

– Думаю, связной из «центра», – пояснил Глеб. – По старинке работают люди. Достижения технического прогресса в многотрудной работе не приветствуются. В этом есть свои резоны.

– Не у них одних, – проверил Ломовой. – Я тут читал недавно – высшие руководители Исламского государства никогда не используют для связи электронную почту, скайп, сотовые телефоны, социальные сети. Только живое общение или доставка курьером из рук в руки. Это очень напрягает повернутых на прогрессе американцев. И для чего он, этот самый прогресс, если его нельзя использовать?

– Ладно, ваша взяла… – глухо вымолвил майор Литвинец. Он сильно сутулился, тоскливо смотрел в пол. – Справился, Холодов, с поставленной задачей, мои поздравления… Расскажешь, как догадался?… Слушай, скажи своему бойцу, чтобы убрал руки, у меня нет с собой оружия…

– А это что? – Баранович продемонстрировал компактный «браунинг», извлеченный из голенища высокого ботинка. – Зажигалка на черный день?

– Нехорошо, Захар Георгиевич, – покачал головой Холодов. Он пытливо поедал глазами начальника. Свои соображения два часа назад он изложил полковнику Дмитриенко, тот чуть не выставил Холодова взашей, кое-как уговорил его выслушать. Сказать, что командующий был в шоке – значит, ничего не сказать. «Ты действуешь на свой страх и риск, капитан, – смилостивился под занавес командующий. – Но учти, если это ошибка, расхлебывать кашу будешь сам. Мне ты ничего не говорил».