Алистер Маклин - «Ураган» с острова Наварон

Капитан охраны был расположен к полноте, а также имел очень четкие представления о том, как надлежит вести себя офицеру вермахта, и потому обычно воздерживался от бега. Он шел быстрым нервным шагом по верху стены и вдруг увидел часового, который, как он расценил, в чересчур небрежной, неуставной позе развалился на парапете. Однако капитан тут же сообразил, что обычно облокачиваются на руки, а рук часового он как раз и не увидел. Вспомнив о пропавших Маурере и Шмидте, он бегом рванулся к солдату.

Часовой, казалось, не слышал приближения офицера. Капитан грубо схватил его за плечо и, потрясенный, отпрянул. Мертвое тело съехало с парапета и свалилось к ногам офицера. Во лбу зияло огромное отверстие. Лишившись на какое-то время способности двигаться, капитан в течение долгих секунд разглядывал мертвеца, потом, усилием воли стряхнув оцепенение, выхватил пистолет и фонарь, снял пистолет с предохранителя, включил фонарь и, перегнувшись через парапет, торопливо посветил вниз.

Внизу он ничего не увидел. Вернее, никого, ни единого признака присутствия неприятеля, совершившего это убийство. И все же кое-что он разглядел — дополнительное свидетельство того (как будто он нуждался еще в каких-либо свидетельствах), что здесь побывал враг: предмет, похожий на торпеду — нет, два предмета, прикрепленных к стене дамбы. Капитан вытаращил глаза, но вдруг вздрогнул, словно от удара — до него дошло истинное назначение этих предметов. Он выпрямился и побежал назад, крича во все горло:

— Рацию! Рацию!

Мэллори и Миллер всплыли на поверхность. Крики или, вернее, вопли бежавшего капитана отчетливо разносились в тишине над водохранилищем. Мэллори выругался.

— К черту, к черту и еще раз к черту! — от досады и огорчения его голос звучал зло. — Циммермнн получит предупреждение, и у него будет в запасе 7 или 8 минут. Достаточно, чтобы отвести танки на возвышенность. — Что же теперь?

— Теперь мы дергаем за шнур и убираемся отсюда к черту!

Подбегая к радиорубке, возле которой сидели Петар и Рейнольдс, капитан еще издали закричал:

— Генерал Циммерманн! Свяжитесь с ним. Пусть выводит танки на высокое место. Эти чертовы англичане заминировали дамбу!

Петар снял темные очки и потер глаза.

— Ну ладно. — Голос Петара прозвучал как вздох. — Хорошего — понемногу.

Рейнольдс в изумлении оглянулся на Петара. Машинально принял из рук Петара очки, которые тот протянул, машинально проследил за его рукой и, словно в гипнотическом сне, увидел, как Петар большим пальцем надавил на потайную кнопку в гитаре. Задняя стенка инструмента откинулась и внутри обнаружился до блеска смазанный автомат.

Указательный палец Петара лег на спусковой крючок, автомат первой пулей расколол верх гитары, запрыгав в руках Петара. Темные глаза сузились. Стрелял он несуетливо, аккуратно выбирая следующую мишень.

Солдат, охранявший пленных, согнулся пополам и умер, прошитый насквозь первой же очередью. Через две секунды та же участь постигла капрала-охранника, лихорадочно пытавшегося снять с плеча «шмайссер». Подбегавший капитан успел несколько раз выстрелить из пистолета, но Петар не дал сбить себя с толку. Он не обратил внимания ни на капитана, ни на пулю, угодившую в правое плечо, а всадил остаток обоймы в передатчик, после чего повалился на бок, выронив из ослабевших рук разбитую гитару. Из плеча и раны на голове текла кровь.

Капитан сунул еще дымившийся пистолет в карман и принялся разглядывать потерявшего сознание Петара. Сейчас в глазах офицера уже не было злобы, а лишь некая грусть, безрадостное признание собственной победы. Он отвел взгляд и встретился глазами с Рейнольдсом. Наступил тот редкий миг, когда они поняли чувства друг друга, и оба покачали головами.

Когда над водами водохранилища затихли последние отзвуки выстрелов, Мэллори и Миллер, поднимавшиеся по веревке, достигли уровня верхнего края стены. Мэллори взглянул на Миллера, который молча передернул плечами, и они полезли вверх с удвоенной энергией.

Андреа также слышал выстрелы, но не понял, что они означали. В тот момент ему, собственно говоря, было не до того. Левое предплечье горело, на лице выступили капли пота. Он знал, что впереди — бо́льшая часть пути. Почувствовав, что руки девушки, обхватившие его за шею, ослабевают, он остановился и осторожно переместил ее. Придерживая Марию за талию, он медленно полез вверх, стиснув зубы. Перед глазами поплыли оранжевые круги, и он отстраненно подумал, что это, наверное, от потери крови. Как ни странно, левая руки перестала болеть, боль перешла в правое плечо — принявшее на себя двойную тяжесть.