Семен Майданный - Блатной романс

Далее Михаил Хазаров, Толян и Сергей уже перестали обращать внимание на телек.

– …Ну тут мне профсоюз делает большие глаза и заявляет, – продолжил прерванный рассказ Сергей Шрамов. – «А я типа думал, что ты на Совет трудового коллектива акции перепишешь!» – «Здраствуй, жопа, Новый год! – отвечаю я ему. – Я что, даром горбатился и косил под Стеньку Разина? Зря своих людей засылал? Бабки кровные им максал? Светился, где ни попадя?» А профсоюз жует сопли и талдычит как заведенный: «А я думал, ты акции перепишешь на Совет трудового коллектива!» Тогда я ему перевожу на понятия: «Ты живешь тем, что защищаешь одних, типа работяг, и достаешь других, типа начальников. А я живу тем, что стригу барыг. Я этим живу – понял?!» А он, будто глухой, ноет одно и то же. Тут уж я психанул, взял его за грудки и такую речь толкаю: «Значит, так, радетель, ты рабочим что обещал? Что комбинат простаивать прекратит и что люди будут приличную деньгу зашибать. Так вот сейчас тебе и карты в руки! Я назначаю тебя новым директором комбината. Первый мой приказ – простои прекратить! Второй – рабочим по совести платить! Выполняй!» – и дал ему пинка под зад, чтоб приободрить.

Звуки со сцены сюда не долетали, но кипеша хватало за глаза, потому что людей вокруг толклось немерено и все между собой спорили, хаялись, мирились, лизались и лобзались.

Толстый Толян отверз зев в тупом издевательском смехе. Его громадное пузо заколыхалось студнем, и пуговицы на рубашке чуть не затрещали. Но генеральный папа не смеялся, так как выслушивал эту историю в третий раз. Михаил Геннадьевич Хазаров все не переходил к назревшему вопросу и не отпускал Шрама, загадочно кривя квадратную челюсть, будто спецом тянул время. Наконец в сутолоке кружащих у стойки полуодетых и наштукатуренных шмар, шалав и лахудр и наодеколоненных местных жиголо Михаил Хазаров углядел человека, появления которого терпеливо ждан. И властным жестом пригласил за столик.

И тут у генерального папы ожил мобильник.

– Алло… Урзум?.. Какие розы? Красные? Отбой. – Папа убрал мобильник и зачем-то объяснил Шраму: – Сегодня Алина здесь выступает, я Урзума за букетами заслал.

И так папины слова были похожи на оправдания, что и до этого наэлектризованный Шрам начал напрягаться еще усиленней. С какого такого перепою Михаил Геннадьевич свет Хазаров решил оправдываться перед Сережкой Шрамовым? А Михаил свет Геннадьевич пожал руку садящегося за стол четвертого человечка и фальшиво пропел:

– Одна из них белая-белая была как невеста несмелая! Другая же алая-алая была как… Забыл. Знакомься, Шрам – Лавр Иннокентьевич. Лавр Иннокентьевич, это – Сергей Шрамов. Ну я вам рассказывал. Лавр Иннокентьевич, бумаги у вас при себе?

– Да, – прежде чем произнести такое маленькое слово, трижды подумал новенький. Лет ему было под сорок. Держался он, словно проглотил клюшку и боится обратиться к врачу. Щеки Лавра Иннокентьевича хотя и были весьма худы, лоснились, будто смазаны кремом от загара, который никак не впитывается. Костлявые руки Лавр Иннокентьевич держал на крышке стоящего на коленях видавшего виды пухлого портфельчика.

– Ну вот, теперь все в сборе, – не глядя на Сергея, бесцветно сказал генеральный папа. – Можем пройти в кабинет и кое-что подписать.

Сергей Шрамов стал напрягаться дальше некуда. Стенки кишок стали обрастать льдом, как крылья преодолевающего Северный полюс самолета. Если «кое-что» подписать должен не Сергей, то какого лешего главный папа тащит Шрама с собой? Повышает в должности? Дружбой одаривает? Знакомая фишка: «Дайте медный грошик, господин хороший, к вам вернется рубль золотой…» Что-то Сергей не заметил, чтоб вокруг папы свободные вакансий образовались. И не такой человек Михаил свет Геннадьевич. Значит, «кое-что» подписать должен будет Сергей. И тогда штормовое предупреждение «белорусских» друзей становится очень похоже на правду.

– Прежде чем подписать, нужно обсудить, – тяжело выжал Шрам.

Ой с каким скрипом из него рождались эти опальные слова! Это было похоже, как самому себе без наркоза резать аппендикс. Но это нужно было сказать вслух, потому что Сергей сделал невозможное – поднялся в Виршах без всякой на то папиной поддержки, а господин Хазаров старательно не замечает новый шрамовский статус-кво. Так до сих пор Михаил Геннадьевич и не озвучил, кто таков теперь для него Шрам и как видятся дальнейшие расклады со Шрамом. И гонит непонятку типа «можем пройти в кабинет…»