Александр Тамоников - Ненормальная война

Майор Борисов уже пришел в себя. Его загипсованная нога покоилась в приподнятом виде на кипе одеял. Кожа пленника отливала матовой серостью, глаза ввалились. Царапины и кровоподтеки на лице были обработаны зеленкой.

Рядом с нарами стояли два колченогих стула. На одном лежали лекарства, бинты, вата, стальная коробочка со шприцем. На другом сидела женщина в белом халате. Ее лицо отливало той же серостью, что и у майора. Сколько времени она находилась в этом подвале, ровно столько же ее изматывал страх.

Полковник уже знал, что это медсестра Маргарита Мордвина из Байдакской районной больницы. Он не возражал. Пусть будет сестра. Хоть чем-то разукрасить эти серые стены.

Несколько минут назад Вишневский с Буничем подкрадывались к камере чуть не на цыпочках, затаив дыхание. И не напрасно. Очень кстати обнаружилось, что медсестра и пациент о чем-то тихо переговаривались. Вернее, Борисов что-то шептал, а медсестре приходилось слушать, потому что деваться ей было некуда.

Обнаружив посторонних, она позеленела от страха, а Борисов досадливо поморщился. С этой минуты Мордвина сидела прямая как штык и не произнесла ни слова.

– Привет террористам, – добродушно поздоровался Вишневский. – Уже не скрываемся от правосудия?

– Привет временным господам, – отозвался Борисов и смерил посетителя замутненным, хотя и пристальным взглядом.

Потом он вскользь посмотрел на Бунича и сразу сообразил, что это мелкая сошка.

– Вот и прибыли гости из СБУ. Сожалею, господа, но на ваших самодовольных физиономиях этот факт цветет пышным цветом. – Раненый майор держался.

В его глазах поблескивал тоскливый огонек обреченности, но усмехаться с иронией ему удавалось.

– За кирпичом сходить? – прошептал Бунич на ухо полковнику.

– Зачем? – не понял Вишневский.

– Морда у него уж больно просит!

Вишневский глумливо усмехнулся:

– Поговорим, Александр Сергеевич?

– Вот так сразу? Даже оклематься не дадите? – Борисов закряхтел, пытаясь сесть, неловко повернулся, и боль отдалась в изувеченной ноге.

Медсестра дернулась, схватила своего подопечного за плечи, уложила обратно.

От боли скулы майора перекосились, испарина хлынула со лба.

– Увы, господа хорошие, разговаривать нам не о чем. Вызывайте повесткой, как говорится. – Он нашел в себе силы усмехнуться. – И только в присутствии адвоката. Хотя, знаете, милейший, даже при нем я могу вас только к черту послать. Или еще подальше. Уж не обижайтесь, хорошо?

«Спокойно, Борис Евгеньевич! – начал обуздывать свою разгорающуюся злость полковник. – Не выходи из себя. Кто тебя обратно заталкивать будет?»

– Что вы, Александр Сергеевич. На больных не обижаются, – вкрадчиво сказал он. – А насчет вашего отказа разговаривать… вы же понимаете, что это только бравада? Мы ведь не спешим, торопиться нам некуда. По некоторым данным, так называемое перемирие продлится еще некоторое время. Вы подлечитесь, подкопите сил, подумаете. А потом поговорим. И беседа наша, хотите вы того или нет, будет весьма продуктивной. Сколько вам надо времени, чтобы подумать и подлечиться?

– Хватит тридцати шести часов, – проговорил Бунич.

– Примерно так, – согласился Вишневский. – Не будем вас больше тревожить. Отдыхайте, Александр Сергеевич. Здесь не так плохо, как кажется. Ни построений, ни совещаний, никакой ответственности за судьбы людей, вверенных вам. Мы вам даже костыли организуем, хотите? Будете сами ходить в комнату для допросов. А уж как обратно пойдете, это только от вас зависит.

Губы Борисова искорежила вымученная гримаса. В глазах опять обосновалась безысходность. Он, превозмогая боль, повернулся на бок. Демонстрировать уважение к офицерам украинской спецслужбы в планы майора ополчения сегодня не входило.

Полковник с непредсказуемой улыбкой посмотрел на медсестру, которую чуть приступ не хватил. Она побледнела, рука ее машинально потянулась к области сердца.

– Успокойтесь, дорогая, – медленно произнес Вишневский. – Вы же не заключенная, просто исполняете свой профессиональный долг. Откуда такой страх? Есть причина? Кстати, когда мы подошли, вы говорили со своим пациентом. Если не секрет, о чем?

Девушка закашлялась. Полковнику было занятно наблюдать, как часть ее лица становится пунцовой, в то время как к другой приклеилась бледность. Она пыталась что-то сказать, но страх парализовал речевые центры.

Борисов застонал, повернулся на спину, уставился на сотрудника СБУ и спросил: