Александр Тамоников - Ненормальная война

– Рад, что вы сохранили чувство юмора, Алексей Денисович, – похвалил Вишневский. – Теперь вы не будете столь категоричны в своем мнении о том, что СБУ не умеет работать?

– Вы как ребенок, Борис Евгеньевич, – сказал журналист и вяло улыбнулся. – Так и ждете, что вас похвалят. Но если уж на то пошло, меня схватило не СБУ. Это были военные, прорвавшиеся между зазевавшимися постами ополчения. А у меня, знаете ли, кроме видеокамеры, нет другого оружия, сопротивляться нечем. Кстати, от этих парней несло сивухой как от протухшего винного погреба. На шару шли. Повезло. Можно вопрос, господин полковник? Нас долго собираются здесь держать? Нет, я не к тому, что скоро выпустят, извинятся, все такое. Просто это помещение абсолютно не приспособлено для содержания людей. Здесь постоянно холодно и сыро. Одеяла протухшие и зараженные какой-то гадостью. Через день-другой у нас начнет гноиться кожа. Потом эта беда перейдет на господ контролеров. – При этих словах помянутые персоны набычились и стали переглядываться. – С них – на караул, с него – на всех приезжих. Возможно, я не прав, но эта дыра, в которой вы собираетесь нас держать…

– Я понял. Помолчите, Алексей Денисович. – Полковник повернулся к Войту, у которого самопроизвольно отвисла челюсть и отказывалась вернуться обратно. – Кстати, он прав, майор. Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Помещение надо просушить, создать заключенным сносные условия. Привезите промышленные калориферы. О дополнительных поставках бензина для генератора я распоряжусь. Заменить одеяла, матрасы. Все продезинфицировать. Чтобы не было ни вшей, ни блох, ни клопов. Заключенные не должны ни мерзнуть, ни страдать от духоты. Не забываем, что скоро осень, а за ней зима…

– Звучит не очень ободряюще, – вставил Згурский.

– Такое ощущение, Алексей Денисович, что вы принимаете участие в нашей беседе, – хмуро проговорил полковник.

– Конечно, – подтвердил журналист. – Я же заинтересованная сторона. Все должно соответствовать европейским гуманитарным нормам. Вы обязаны придерживаться фундаментальных общечеловеческих ценностей. Кстати, согласно тем правилам обращения с заключенными, которые Организация Объединенных Наций считает приемлемыми…

Терпение полковника кончилось. Он выразительно глянул на ближайшего контролера. Кажется, фамилия его была Псаренко.

Цепному псу иного и не требовалось! Загорелись глаза, сверкнула дубинка, которую он выхватил как шашку. Это был поистине виртуоз своего дела! Интервал между двумя ударами составил меньше секунды.

Пронзительная боль ошпарила пальцы, которыми журналист сжимал решетку. Он отшатнулся, но дубинка просунулась между прутьями и достала его. Удар пришелся в ребро. Арестант вскрикнул от боли, в глазах у него потемнело. Он попятился, рухнул на нары, сжал кулаки и зубы. Так легче было терпеть боль.

Контролер Псаренко злорадно оскалился.

Полковник удовлетворенно кивнул и заявил:

– Запомните, господа надзиратели, без необходимости физическую силу не применять! Никаких издевательств над заключенными. Наказывать только в воспитательных целях и при этом дозировать силу. Они нужны мне живыми и здоровыми. Все провинившиеся будут уволены и отданы под суд за превышение полномочий.

Вишневский развернулся и зашагал дальше, заглядывая в камеры. Он добрался до конца прохода и удостоверился в том, что остальные боксы пусты. Это немного обескуражило его. Полковник нахмурился, уставился пылающим взглядом на кучку людей, застывшую посреди прохода.

Бунич все понял и поспешил дистанцироваться от них.

– Объясните мне, пожалуйста, почему в этой психушке только двое заключенных? Сегодня ночью сюда привезли третьего, где он? – процедил Борис Евгеньевич.

Начальник охраны Рысько потупился, Войт побледнел и замялся. Смутились и стали нервничать надзиратели.

– Так это самое, пан полковник… – спотыкаясь, замямлил Войт. – Тут такое дело произошло… – Он вдруг закашлялся, выпучил глаза, схватился за горло.

Вишневский смотрел на него с презрением. Его бы воля, он бы и близко не подпускал эту публику к делам государственной важности!

Пропавшего заключенного звали Иван Шевченко. Эта тварь позорила такую фамилию!

Три дня назад под Губатовкой шел бой локального значения. Ополченцы отошли, им этот населенный пункт был как корове седло.

В подвале под сельсоветом солдаты обнаружили мужчину с женщиной. Их завалило землей, когда рядом взорвался снаряд. Они не смогли выбраться. Женщина задохнулась, а мужик, ее супруг, оказался целехоньким. Бывший глава местной администрации, с потрохами продавшийся сепаратистам.