Сергей Самаров - Под призрачным прикрытием

Дежурный офицер, в самом деле, расспрашивал у караульных подробности, которые они и не знали. Пытался и самого Иващенко расспросить, но тот просто отвернулся. Как раз в это время прибежал, запыхавшись, немолодой часовой, присланный подполковником Анатольевым. Неприлично широкоплечий, с лицом пьяного быка и с вытаращенными козлячьими глазами. Усы отъявленного запорожского казака свисали чуть не на живот. Злобно посмотрел на Иващенко и больно ткнул его в ребра стволом автомата. И в дополнение попытался даже кулаком ударить, но от кулака Виктор Юрьевич легко убрал голову в сторону. Если удара не боишься, если смотришь ему навстречу, всегда видишь, куда кулак летит, и успеваешь голову убрать.

– Где такого идиота нашли? – спросил «волкодав» дежурного. – Я ведь могу, не снимая наручников, его за секунду на инвалидность отправить. Мне терять нечего.

– Отведите его, – приказал дежурный своим караульным. – И инвалида к нему близко не подпускайте. Нам только третьего покойника не хватало…

Иващенко увели. Немолодой часовой и на улице снова пытался ударить пленника, но один из караульных просто толкнул самого часового автоматным стволом, как тот толкал пленника.

Бронежилет, к сожалению, не позволил тому ощутить всю жесткость такого удара.

– Не слышал, что дежурный по базе сказал? Если мы отвернемся, он тебя сразу уделает, и тебя хоронить придется. Не лезь без дела…

– Я таких слонов с двух ударов укладывал. Я еще в советское время мастером спорта по боксу был. Ну, если не мастером, то кандидатом-то точно был. Мне только звание не дали, потому что я всегда на улице дрался. А этого лося уделал бы сразу…

– Так слона или все же лося? Угомонись, – потребовал караульный и еще раз сильно ткнул часового автоматным стволом. На сей раз ствол угодил под мышку, где бронежилет не защищал. Тот внял голосу разумного ствола.

– Спасибо, браток, – шепнул Иващенко тихо караульному.

За углом здания находилась маленькая комнатушка-кладовая, где были сложены метлы, широкие пластиковые лопаты для чистки снега и несколько металлических совковых лопат. Караульный торопливо осветил содержимое комнатушки от стены до стены, словно проверил, нет ли здесь другого выхода, и выключил фонарь. Дверь была металлическая. Иващенко запустили за порог, на дверь набросили металлическую тяжелую поперечную скобу, навесной замок закрыли и ключ передали часовому.

– Не вздумай открыть и к нему зайти… – предупредил часового все тот же караульный. – Хотя, если есть желание, я против не буду. Хотя бы выпьем на поминках…

Пока за дверью слышались пререкания и хвастовство глупого часового, Иващенко нащупал ближайшую к себе метлу, отмотал кусочек проволоки, которым метла связывалась, и отломил. Отмычка была голова. Осталось сделать малое – открыть замок наручников. Сделать это на чужих руках было бы предельно легко. Но Виктор Юрьевич был человеком костистым, с мощными запястьями, и стальные браслеты обхватывали запястья крепко и плотно. Пришлось изворачиваться, терпеть боль от врезающегося в тело металла и делать дело. И дело было сделано за двадцать секунд…

Дом, в который привел «волкодавов» командир разведвзвода Слава, был частично разрушен. Мина взорвалась рядом с одной из стен дома, выбив, естественно, окна и двери во всем доме, и развалила половину не армированной шлаколитой стены. В итоге получилось, что крыша частично разрушилась и постоянно грозила упасть полностью, провалить еще уцелевшие перекрытия и придавить обитателей. Но две пожилые женщины, одна возрастом далеко за восемьдесят, вторая явно за шестьдесят, еще крепкая, внешне сильная, правда, и с сильно отекшим лицом, что обычно говорит о больных почках. Хотя, может быть, лицо отекло от постоянных слез, может быть, и от болезней. Но женщинам некуда было больше податься. В деревне было еще несколько целых домов, в одном из которых поселились «нац-гвардейцы» с поста, но женщины в чужие дома перебираться не желали.

– Как так… – ответили на вопрос Лесничего женщины. – Чужое, чать… Как без хозяев можно… Они ж вернутся, когда все угомонятся. Нельзя никак…

В этом сказывалась природная деликатность и щепетильность простых русских женщин.

В итоге женщины без остановки топили уцелевшую печку, согревающую не только комнатку, где они ютились, забив листом фанеры окно, но и, по сути дела, улицу. А все потому, что во второй комнате, имеющей проход на кухню, не было стены. И комната с кухней были почти на улице, как и задняя часть самой печки, что обычно бывает самой горячей, если не считать внутреннюю ее часть, на которой готовят и которая находилась на кухне, то есть тоже практически на улице. И в уцелевшей комнате тепла оставалось очень мало, хотя все щели были старательно замазаны глиной или заклеены малярным скотчем. Женщины даже спать ложились в зимней одежде. Хорошо еще, что дров в полуразрушенной деревне хватало. С любых развалин можно было принести множество, и это не считалось воровством. И даже наоборот, женщины были уверены, что сжигают мусор. Да так оно, по сути дела, и было, потому что артиллерия Украины превратила ранее цветущие украинские же деревни в горы мусора и продолжает это успешно делать в угоду своим закордонным хозяевам.