Лев Пучков - Чистильщик

– Да, кстати! – встрепенулся я. – А цвет? Бабка что сказала насчет цвета этой самой «Нивы»?

– Ничего не сказала, – сожалеюще признался Протас. – Она, сука, наверное дальтоник, бля! Все видит как в черно-белом телевизоре. А то бы мы, естессно, быстрее нашли того вахлака – сам понимаешь…

– Ну и что со мной собираешься делать? – несколько насмешливо поинтересовался я, моля своего киллеровского бога, чтобы бригадир свалял дурака, проявив великодушие. – В расход выведешь или как?

– Ха – шутник ты, однако, братуха! – весело оскалился Протас и тут же посерьезнел. – Давай так – я тебя, конечно, уважаю, Дона – тоже, но… Давай, значит, чтоб не было иксесов между нами, прокатимся в эту… м-м-м… в Утту долбаную. Покажем, значит, тебя бабульке, для очистки совести – и обратно. Согласен?

Вопрос был, согласитесь, совершенно никчемный. Естественно, я был очень даже не согласен ехать в эту «долбаную Утту», но выбора у меня не было. Сослаться на занятость и попросить отложить опознание? Слишком подозрительно – хорошее отношение Протаса, завоеванное мной ценой отшибленного плеча и получасовой нервотрепки, могло принять обратную полярность, и в результате меня повезли бы в эту Утту уже со связанными руками, а то и вообще в багажнике «трехсотого». А я, знаете ли, не люблю в багажнике – неудобно там. Да и руки мне очень скоро понадобятся – в зависимости от результатов опознания. Так что не буду испытывать судьбу – сегодня, судя по всему, ее очередь пробовать меня на зуб – а крепкий ли орешек?

– Ну, естественно, согласен, Витек! – широко улыбнулся я. – Для тебя – все, что хочешь, в любое время.

– Вот это я люблю! – обрадовался Протас. – Давай – рулим к бабке! – крикнул он, высунувшись в окошко, и приближенные попрыгали согласно расчету по тачкам…

Спустя двадцать минут мы притормозили у небольшого домика на краю Утты – подобие забора из всякого хлама, перевязанного алюминиевой проволокой, огораживало маленький дворик, в котором, у колодца, что-то стирала в деревянном корыте старая бабка в замызганном переднике.

– Значится, так. Щас вы трое встанете рядом, а он – посреди вас, – скомандовал Протас своей братии, выбираясь из машины. – Для чистоты эксперимента…

Кареглазый, Митяй и водила «99-й» встали рядом – я протиснулся между ними и замер, избегая смотреть на бабку, которая, заметив наше появление, неспешно затрусила к выходу со двора.

– Здорово, Григорьевна! – крикнул бригадир, приближаясь к калитке и на ходу таща из кармана рубашки сотенную купюру. – Ну-кась – поработай во благо трудового народа.

Процедура опознания, судя по всему, была наработана до автоматизма – Григорьевна ухватила протянутую купюру, упрятала ее в передник, озираясь рассеянной улыбкой, и, подойдя к нашей шеренге, встала боком, метрах в пяти, уставясь на нас одним глазом.

Я замер, лихорадочно прогоняя очередной вариант предстоящих объяснялок, который может понадобиться, буде бабулька меня опознает.

– Так – этих всех видала, – запросто сказала бабка, потыкав пальцем в сторону бригадировых подручных. – А вот его – не видала, – палец бабки остановился на мне. – Значить – он это, убивец окаянный!

Я возмущенно фыркнул и негодующе всплеснул руками, показывая свое отношение к такому вот домоделаному способу опознания. Бригадир смутился – видимо, он не рассчитывал на такой результат.

– Как же так, Григорьевна! – недовольно воскликнул Протас. – Что значит – «не видала»? Так это он или не он?

– Ну, ты этих уже привозил скоко-то раз, – бабка вновь потыкала в сторону бригадировых подручных. – Я их запомнила. А этого – не привозил. Чего неясно?

– Ну так я тебе уже двенадцать раз привозил других – из города, – не сдавался бригадир. – Ты же их не опознала?

– Так те непохожи были, – сказала бабка. – Вот и не опознала.

– А этот похож? – насторожился Протас.

– Да вроде похож, – бабка с сомнением уставилась на меня. – Стара я – вижу нехорошо. Вроде похож, а там – как знать…

– Так он или не он?! – теряя терпение, воскликнул бригадир. – Ты, бабка, мне точно говори – а то смотри, доиграешься!

– А со слухом у тебя как? – вдруг шепотом спросил кареглазый, стоявший рядом со мной.

– Слышу хорошо! – встрепенулась бабка. – Очень даже хорошо! Вон – по телику говорят, которые плохо видят, они, значить, слышать должны хорошо. Вот и я так. Одначе было дело, с Семеновной мы…

– Хорош болтать, Григорьевна! – оборвал старуху бригадир и остро глянул на меня – что-то мне его взгляд не понравился – не так он глядел пять минут назад!