Сергей Зверев - Ответный удар

Он со злостью воткнул вилку в грубо отрезанный телячий шмат. (Интересно, как у этой скотинки с губчатой энцефалопатией?) Ну ладно, с Олегом Ивановичем Кравцовым он договорится – директор «Муромца», невзирая на близость к националам, мужик нормальный. Не самодурствует. Подчиненного охотно выслушает и помозгует. А вот пойдет ли навстречу – забота уже не Туманова. Да и для Бежана данное «свиное» поручение, похоже, просто так – в нагрузочку.

Чего он удумал? Ясный факт, Боря Бежан притащился в Энск не водочку кушать. С кем он собрался разобраться?

– Поехали, Борис Андреевич, – Туманов поднял стопку. Время не резиновое, надо закругляться. Собутыльник выспится, а ему с утра на работу.

– Полетели, Павел Игоревич, – Бежан небрежно чокнулся, расплескав капли по столу. Глазки весело заблестели. – Как говаривал мой предок-хохмач – за ту макаронную фабрику, что производит эту горилку… Ну, будь.

Охранник безвылазно сторожил эту дачу. По ночам включал периметр, отвязывал овчарку Ладу. Иногда самолично совершал моционы, хотя делал это без удовольствия и большей частью для «галочки». По натуре домосед, он предпочитал сидеть сиднем в своей будке и смотреть старые видеофильмы. Иногда приглашал девочек – благо телефон под рукой, записная книжка исчиркана от «аз» до «ижицы», а дом Кравцова настолько велик и стильно обставлен, что не возникало никакого чувства неловкости. Приглашал как к себе домой, дамам и девочкам нравилось. Накладок не боялся – хозяин всегда загодя предупреждал о своем явлении. Бери трубку радиотелефона, тащи подругу в одну из трех спален и куролесь, пока твой главный друг не ляжет в походное положение. Беречь надо такую работу.

В этот день, однако, нестыковка вышла. Позвонил, гад утробистый, пробормотал, что прибудет в шесть-семь. И прибыл. Как штык. Шоферюгу – в шоферскую, сам наверх – и молчок. И никакой надежды, что уедет до полуночи. Вот именно – никакой тебе Надежды. Пришлось, скрипя зубами, звонить Надьке и переигрывать на неопределенный срок. А приедет ли она повторно – вопрос, конечно, интересный. Беда, словом. А в девять прикатил еще один – на старом «Кадете» с разболтанными мостами. Крепкий мужик, под сорок, на вид серьезный, с грустинкой в голубых глазах. Представил корочки на имя Туманова. Хозяин велел пустить. Минут тридцать почирикали, потом как прибыл, так и убыл. Грустинки, правда, меньше стало. Не успел он заварить кофеек, как брякнул сверху хозяин и поставил в известность, что к одиннадцати подъедет «БМВ» номер такой-то и его тоже надобно пропустить. Надобно так надобно. Охранник выпил кофе, перетряс просмотренные кассеты, а там и «бээмвэшник» пожаловал. Прогудел нетерпеливо – не спи, ключник. Загавкала овчарка на цепи. Она всегда гавкает – дело рядовое. Кабы не гавкала – давно бы прибил. Охранник нажал кнопку на пульте. Ворота, болтаясь из стороны в сторону, раздвинулись. «БМВ» въехал во двор, вкрадчиво шелестя шинами, остановился неподалеку от крыльца с резными завитушками над колоннами. Не машина, зверь – в натуре «боевая машина вымогателей». Цвет не разберешь, окна тонированы: кто в салоне – не видать. Да еще эти фары в ползадницы…

Охранник закрыл ворота, шикнул на овчарку, псина угомонилась, влезла под будку и принялась оттуда угрюмо ворчать. Из передней двери автомобиля возник человек – темный, подтянутый силуэт, легко взобрался на крыльцо. Звякнул колокольчик над дверью – вошел в дом, стало быть…

Ох, уж эта мода на лапотную старину, будь она неладна. Современные бра вызывающе чередовались лубочными мотивами на витражах, отделанные под сруб стены – с зеркальным журнальным столиком, сермяжная галошница под палех – с вычурным итальянским потолком. В мутноватом свете бра прямо по фронту виднелась оттененная портьерами гостиная, налево – винтовая лестница. Справа, за витиевато вырезанным косяком, угадывался контур бильярдного стола.

Гость повернул к лестнице.

Хозяин встретил его наверху – в комнате, смежной со спальней. Именно здесь он проводил деловые встречи – особенно те, которые не любил афишировать.

Состоялось рукопожатие. Гость сел напротив хозяина. Хозяин нервно курил, бросая пепел в хрустальную пепельницу, посреди которой уже лежали горкой четыре окурка.

– Я вас слушаю.

Голос выдавал волнение. В бледном свете массивного электрожирандоля проступала гладкая физиономия, мясистые щеки и ворот домашнего халата, надетого поверх белой сорочки. Глаза, обведенные каймой дряблой кожи, казались полузакрытыми.