Леонид Влодавец - Московский бенефис

— Да, миллионер, — грустно хмыкнула Марианна, — это все шутки. Кому я нужна, а? Мне тридцать пять, уже внуков иметь надо… Здесь никто не возьмет, а в Армении вообще…

Марьяшину трагическую историю насчет того, как ее почти изнасиловали, но все-таки не совсем, я слышал уже не в первый раз. Создавалось впечатление, что то ли ей очень жалко, что не совсем изнасиловали, то ли жалко, что никто не верит, что не совсем.

— В Армении не возьмут, а в Америке обязательно, — подбодрил я, — там народ проще.

— Чтобы армяне где-то были проще? — вздохнула дочь Айастана. — Такого не бывает, знаешь…

— Ну а ты янки найди, — предложил я, — настоящего, англосакса…

— Ага, — кивнула Марьяшка, — мне за это голову отрежут.

— Это обычай такой?

— Это я фигурально говорю. Шутка. Просто денег никто не даст и все. А как я искать буду? На сто долларов, которые мне здесь дают, я туда поеду? Смешно, слушай!

Я потрепал Марьяшку по щеке. Жалко ее. Наверно, я еще не всю совесть потерял, раз кого-то жалеть хочется. Целку ей все-таки азики поломали. Сестре разрубили голову топором, отцу живот распороли… Бр-р! Если не врет, конечно, то страшненько выходит. Вообще-то я недоверчивый стал до ужаса. Сам вру почем зря и других все время подозреваю. Это не я такой, это жизнь такая. Начнешь хоть кому-то на сто процентов верить — кинут и не спросят как звали. Вот и Марьяшка вроде сама простота, иногда даже кажется, что дура полная, а хрен ее знает, может, держит ее тут Чудо-юдо, чтобы она на меня стучала ему. Или, может, ее родня ко мне зачем-то подбирается? Весь мир такой…

А Марьяшка взяла меня за запястье и поднесла руку к губам. У нее там солидные усики растут. У Мэри Грин, на «Дороти», был пушочек, а у этой жесткие колючечки. Марьяшка вообще мохнатая. У нее и под мышками метелки, и на ногах шерсти полно, и на животе аж от паха до пупа, и даже между титек какой-то кустик есть. Глаз из-под бровей не видно бы было, если б не выщипывала…

Вот эти самые глаза сейчас намаслились, повлажнели. Даже мордашка стала менее страшненькой… И что-то мне стало глубоко плевать на компьютер, модем и все прибамбасы. В конце концов, я не нанимался только вкалывать. Я могу завтра сдохнуть, могу сегодня к вечеру. Мишка вон уже полмира объездил, наверно, каждую вторую бабу на этой планете перетрахал, а я все при бандитах, тачках, печках… Могу я оторваться хотя бы тут?

Мои пальцы зарылись в густую, жесткую Марьяшкину гриву, поползали по мягким складочкам на шее, потеребили мочку уха с серебряной сережкой… У Мэри синие камушки были, а у этой — зеленые.

Все время память Брауна о себе напоминает. Особенно Хайди, все эти дела на яхте, на островах… То, что с ним было в его собственном теле, я вспоминаю действительно будто кинокадры из старого фильма. Не чувствую, что на самом деле все это виделось. Вьетнам, Африка, Штаты. Линялое какое-то, отрывочное, ненастоящее. А вот то, что Браун делал, сидя в моем черепке и распоряжаясь моими ручками-ножками, — отлично помню. Потому что это был я. Вот этот самый. У меня даже шрамик небольшой на морде остался от какого-то пореза. По-моему, тогда мы с Марселой вылетели на полицейский пост, я, то есть Браун, приложил четверых из автомата, а пятого позабыл. Этот пятый всадил пулю в ветровое стекло грузовика, стекляшкой меня и царапнуло…

— Коля… Коля… — Марьяша дышала тяжко, жадно, она положила свою немного одутловатую щеку на мою ладонь, потерлась как кошка. Шарики у нее

под халатом были ничего, это я знал по прошлым разам. Рука сама собой забралась и начала гладить скользкую, прилетевшую кожицу этих яблочек. Эх, Марианна, тебе бы еще и рожу чуть-чуть поприятней! Ну, да с лица не воду пить…

Все с ней можно делать, на все она согласна. Можно прямо тут в кухне повалить на пол, можно животом на стол уложить, можно в кресле оставить и ноги себе на плечи закинуть… Дьявольский соблазн! Я ведь могу ее избить в кровь, растерзать, просто убить, и ничем не рискую. Ничем! Что мне стоит перед милицией отмазаться! Ни шиша. Они еще по моему заказу подставу найдут, на кого все и спишут. Алкашей, наркоманов в ломке, просто психов — хоть пруд пруди. А перед Чудо-юдом, хоть и потруднее, но тоже можно. Здешний профилактик в два счета выдаст справочку, что девочка стучала, и тогда не только она, но и вся родня, которая ее моему отцу на постой ставила, кишок не соберет. Не больше полутора тысяч зеленых мне весь отмаз обойдется.

Тьфу! Аж противно. Ну неужели ж я гад такой, а? Неужели же я могу такое думать, не говоря уж, чтоб делать? Да за одну такую мысль меня в аду надо миллион лет жарить…