Альберт Байкалов - Час последнего патрона

— Сейчас ты встанешь и возьмешь нож, — сказал он, уверенный в том, что так и будет. — Я даю тебе возможность отстоять твое право остаться командиром группы.

— Как? — проблеял Гниляк.

— Твой соперник Саввенко! — объявил Берса, чувствуя, как напрягся лопоухий солдат. — С ним будешь драться.

— Зачем? — Савва явно растерялся.

— Если ты победишь своего командира, займешь его место, нет — ляжешь рядом с ним. — Берса показал на труп Великана.

— Я что, убить его должен? — не поверил Гниляк.

— Или он тебя, — подтвердил Берса, наблюдая за реакцией Саввы.

У него и в мыслях не было доводить дело до поножовщины. Однако желание узнать, на что готовы его подопечные, подтолкнуло Берсу на эксперимент, который он намеревался остановить в случае согласия обоих карателей на участие в поединке.

— Средневековье какое-то, — возмутился Гниляк. — Меня же потом под трибунал отдадут!

— Если узнают, — продолжал глумиться Берса. — Но мы этого не допустим. У нас уже есть Великан. Вот мы и положим рядом с ним того, кто проиграет. Скажем, что они вместе на посту спали.

— Савва, выходи, — заявил Гниляк, поднимаясь на ноги.

«Значит, он панически боится только меня! — подумал Берса. — Молодец!»

Сероватый песок до самого горизонта, такого же цвета руины домов и небо. Даже солнце, вынырнувшее из желтовато-серой пелены, было лишь слегка розовым. Оно гигантским апельсином зависло над пустыней, вмиг раскалило землю, но не добавило красок унылому пейзажу.

— Не обязательно слепо верить, можно быть и религиозным дальтоником, — неожиданно подумал вслух Вахид и удивился собственному умозаключению.

— Что ты сказал? — отрешенно спросил Шамиль, продолжая глядеть прямо перед собой.

Вахид промолчал. Ему вдруг показалось, что мысль, пришедшая в голову, остроумна лишь на первый взгляд. А может, это изречение и вовсе принадлежит кому-то другому? Так бывает. Фраза, прочитанная мельком, вдруг всплывает в голове и кажется своей до тех пор, пока ты не услышишь ее от другого человека.

Еще ночью отряд исламистов под его руководством обошел город по пустыне и занял позиции вдоль шоссе. Вахид и Шамиль ждали наступления утра за корпусом обгоревшего танка.

— Почему молчишь? — осведомился Шамиль, не дождавшись ответа.

— Мысли вслух. — Вахид оттянул куртку, прилипшую к телу, и посмотрел на Шамиля.

Весь месяц, что они воевали на стороне ИГИЛ, Шамиль не трогал бороды. Теперь она, черная как смоль и косматая, делала его внешний вид весьма свирепым.

— Почему так смотришь? — заволновался Шамиль.

— Все хочу спросить тебя, брат, ты когда на животе ползаешь, бородой не цепляешься?

— Она тебе мешает? — Шамиль улыбнулся одними глазами.

— Нет, — ответил Вахид и покачал головой.

— Почему тогда спрашиваешь?

— Интересно.

— Она пригодится, если придется уходить от преследования.

— Как это? — не понял Вахид.

— Просто. Буду ползти задом, а ею заметать следы.

— Предложи Антону написать диссертацию на эту тему, — посоветовал Вахид. — Или сам займись. Лече уже кандидат военных наук.

— Он моложе нас с тобой и остался в Москве. — Шамиль погрустнел. — У него тема связана со снаряжением.

— Вернемся, будем консультировать, — сказал Вахид и потрепал куртку. — Плохой у американцев материал.

— Он уже полковник, — зачем-то добавил Шамиль.

«Чего это с нами? — неожиданно подумал Вахид. — Сидим в засаде вместе с исламистами, а языками болтаем, как дети!»

Он толкнул Шамиля локтем в бок.

— Едут? — спросил тот.

— Нет.

— Почему толкнул?

— Мы с тобой сильно много говорим.

Шамиль напрягся.

— Слышишь? — спросил он одними губами.

— Что? — Вахид насторожился.

— Гудит.

— Тебе показалось. — Вахид смерил взглядом расстояние до стены дома, за которой укрылся Абду-Халид, и наклонился к Шамилю. — Сейчас не оплошай.

— Ты это о чем? — не понял Шамиль.

— Не вздумай промазать или прострелить мне кость, — пояснил Вахид.

— Как ты мог такое подумать? — вопросом на вопрос ответил Шамиль.

Сегодня им нужно было создать условия для возвращения. Уйти от боевиков «Исламского государства» не просто. Они попросту пригрозили расстрелять с десяток европейцев, приехавших воевать, но решивших вернуться на родину. Хотя как раз к чеченцам здесь относились по-особенному и ни в чем им не препятствовали, поскольку среди арабов они были на особом счету. И все же просто так развернуться и уехать друзья не могли.