Владимир Шитов - Опасные заложники

Проведенные Соколовым обыски в домах Эдкиной и Ломача на предмет обнаружения крупных сумм денег, ранее похищенных бандитами из банка, положительных результатов не дали.

Убийство Ломача неустановленным злоумышленником с целью ограбления оборвало у следователя все нити, которые могли бы привести его к главным действующим лицам преступления. К одной трудной задаче но выявлению налетчиков на инкассаторов присоединилась вторая — кто убил Ломача. Эта задача по своему решению была не менее сложной, чем первая.

У Соколова были основания считать, что убийство Ломача крепко связано с расследуемым им преступлением. Эти основания опирались на тонкий расчет и логическое мышление; веских же доказательств, подтверждающих его версию, у него не было.

По логике вещей, Соколов должен был бы заняться расследованием убийства Ломача, так как он был очень опытным следователем, но уголовно-процессуальный кодекс категорически предписывал, чтобы расследованием убийства занимался следователь прокуратуры. Вот так логика к нашей жизни вступает в противоречие с действительностью.

Все гористы понимают необходимость объединения следователей милиции, прокуратуры, федеральной службы контрразведки в одном следственном комитете, но дальше теории эта мысль не пошла.

Расследованием убийства Ломача в прокуратуре занялся младший юрист, выпускник Кубанского университета, двадцатипятилетний прыщеватый самовлюбленный очкарик Лохматов, с которым Соколов, при всем своем желании, не мог найти делового контакта. Следователь прокуратуры Лохматов считал себя на голову выше следователя милиции, так как имел право расследовать все преступления, совершаемые работниками милиции, тогда как последним в отношении его этого не дано,

Толковый и профессионально грамотный план оперативно-следственных мероприятий, рожденный коллективно службами уголовного розыска и прокуратуры, бил красив, как букет роз, но не имел под собой ни живительных корней, ни благодатной почвы.

Боясь утечки информации в отношении Примакова, который работал не только по раскрытию ограбления инкассаторов, но и по убийству Ломача, Томилко в его деятельность в банде Капитана не посвятил не только следователя прокуратуры, о ней не знало даже большинство его оперативных работников.

Поняв психику самовлюбленного "индюка", Соколов прекратил с Лохматовым деловые контакты. Это привело к тому, что расследование двух дел ратными следователями шло параллельно, когда одни и те же моменты приходилось каждому из них выяснять у одного и того же свидетеля дважды. Безусловно, такая работа была неэффективной и имела много недостатков.

Во время своего посещения Томилко в его кабинете, куда тот пригласил Соколова для отчета, Геннадий Трофимович пожаловался ему на трудности в работе. Внимательно выслушав его, Томилко сказал:

— Очень прискорбно, что ты не смог с Лохматовым найти общий язык. Плохо также то, что таким сложным делом, как убийство, занимается новичок в нашем деле. Но это забота прокурора. Ты же занимаешься расследованием своего дела, и если нам повезет, то не исключено, что и убийство Ломача сможем раскрутить.

— А у нас есть шанс в этой части? — с надеждой в голосе поинтересовался Соколов.

— Вероятность большая, — загадочно улыбнувшись, ответил тот ему.

Покидая кабинет Томилко, Соколов подумал с завистью: "Конечно, Виктор Николаевич но инкассаторам располагает большей информацией, чем я, вот он и позволяет себе даже улыбаться, говоря о них, а мне сейчас из-за тупиковой ситуации не до смеха".

В свою очередь Томилко, оставшись один, подумал: “Надо будет встретиться с прокурором и поговорить с ним о его следователе, о налаживании должного контакта в работе". Лохматова он не считал таким уж никчемным специалистом. Годы, ошибки, полученные шишки заставят его пересмотреть свои взгляды на жизнь, сделать верную переоценку жизненным ценностям и не делить коллег на своих и чужих, научиться сотрудничать и работать со всеми, кто как-то может принести ему пользу в раскрытии тяжких преступлений.

“Жаль только, — подумал Томилко, — что это будет нескоро".

Ломач Абрам Ишхакович, смуглый пятидесятидвухлетний, плотного телосложения мужчина, еще не успевший состариться, в два часа ночи один сидел в зале своего дома у гроба сына, беседуя и прощаясь с ним, так как утром должны были состояться похороны: