Иван Козлов - Клятва сбитого летчика

– Смотри, не нажми там ничего.

Малышева продолжала смеяться, протягивая в его сторону руки со стаканами:

– Миша, чем же я нажму, у меня же обе руки заняты!

– Женщины всегда найдут, чем нажать.

Малышева плюхнулась на кровать, как раз задом на пульт, раздался взрыв…

Вот в такой ситуации и беседовали в первый раз Платов с Физиком. Потом была и вторая, и третья встречи… Дома тоже неоднозначно восприняли его уход из науки. Платов в деталях знает, как это происходило.

Значит, так. Богато обставленная квартира. За журнальным столиком сидит отец Миши, сжав виски ладонями. Мама прохаживается туда-сюда вдоль серванта, нервно похлопывая в ладошки.

– Борик, – говорит она мужу. – Надо что-то думать. Если Миша наденет погоны, он не сделает себе карьеру. Ладно, сын не пошел по нашим стопам, не захотел поступать в медицинский, хотя Мира Абрамовна могла все для этого сделать…

Борис Львович сдавливал виски не от головной боли и не от переживаний по поводу карьеры сына – он размышлял над очередным своим шахматным ходом.

– При чем тут Мира Абрамовна, – сказал он, – если Миша окончил школу с медалью?

Жена никак не откликнулась на эту фразу и продолжила свою мысль:

– Он захотел пойти в физики. Ладно, хорошая наука, телефон Капицы я достала, и Мира Абрамовна опять обещала…

После очень долгого раздумья Борис Львович сделал-таки ход, сын на него ответил сразу, а мама горестно всплеснула руками:

– И вот когда есть диплом, когда есть возможность попасть на хорошую работу с зарубежными командировками – и надевать погоны?! Идти в какой-то закрытый НИИ?

– Мама, командировки мне там обещают, – сказал Михаил.

– Но не зарубежные, – она покачала пальчиком. – Специалистов оборонки за границу не выпускают, это я узнавала… Борик, отвлекись от игры, надо же что-то думать!

– Мама, – опять подал голос сын. – Я привык думать сам и всегда поступаю так, как считаю нужным.

– Но у нас в роду не было военных!

– Значит, будут.

Борис Львович остался доволен этими словами, улыбнулся и кивнул, не отрывая взгляда от шахматной доски.

Тогда мама выложила последний аргумент:

– Борик, скажи ему… Ты уже взрослый, Миша, ты должен понимать, что с нашей фамилией не станешь генералом. И потом, нет же связей! Даже у Миры Абрамовны! Вот если только… Борик, ты в войну кого-нибудь оперировал из маршалов?

– Нет, – сказал отец. – Их вообще-то мало, и они в основном не на передовой были, не под пулями.

– Жалко, как жалко…

Два года Физик в отряде. Мама напрасно беспокоилась – были у него и за это небольшое время загранкомандировки. Жаркие края, пальмы, пески… Экзотика, в общем.

Вот и сейчас он сидит под редкостным деревом гевеей и ищет нужную частоту. Солнышко в зените, певчая птица тимелия поет, желтая гуава – вот она, протяни руку и ешь… Жаль, фотографию он отсюда маме не привезет, нет фотоаппарата.

Платов улыбается, так широко он давно не улыбался, присаживается рядом с Физиком, готовится диктовать послание в Центр…

И тут раздается тревожный крик дронго – с той стороны, где находится в карауле Циркач. Хук тут же занимает позицию для стрельбы, глядя на него, то же делает Пирожников. Физик и командир сидят как сидели, лишь повернули головы в сторону, откуда послышался условный сигнал.

Шевелится зелень, показался вьетнамец, за ним – Циркач с оружием на изготовку. Вьетнамец выглядит спокойно, он не вооружен, только объемный рюкзак за плечами. Он останавливается возле схемы военной американской базы, начерченной Пятым и обогащенной ягодами и листьями, рассматривает ее, кивает и безошибочно распознает среди бойцов командира, обращаясь именно к нему:

– Здесь уже нет вашего пилота. Его держат в другом месте. Я – Макс.

Через считаные минуты после этого на стол Полковнику легли две шифрограммы:

«Связь есть. Пятый».

«Пятого встретил. Работаем с объектом Альфа-2. Макс».

Этот учебный полигон велик по площади. Здесь на танковой площадке с едущего на полном ходу БТРа десантируются одни бойцы, другие с альпинистским оборудованием штурмуют черствую стену, третьи перебегают по узкому брусу через глубокий ров с водой.

Подойдя сюда, Полковник вспомнил Циркача, действовавшего как заправский канатоходец. Полковник так не сможет. Да и в молодости не мог. Не было таких полигонов, чтоб по тросам бегать.

А вот по брусу – запросто.

Он подмигивает мокрым грязным бойцам, стоявшим по обе стороны рва, и прогулочным шагом, не смотря под ноги, не балансируя руками, преодолевает препятствие, одно из самых нелюбимых у бойцов. Те вслед ему рты пораскрывали, а Полковник идет дальше, к вертолетам, где инструкторы растолковывают бойцам различие в вождении «Ирокезов» от «Хью Кобр». Здесь он не задерживается, зато возле тира сначала молча наблюдает за стрелками, потом начинает комментировать их промахи, да так, что хохочут все, и в конце сам выходит на огневую позицию. Упражнение обычное: три кувырка с тремя выстрелами. Кувырок вбок, кувырок через голову вперед и такой же – назад, да еще стрелять надо на время, почти в движении. Когда-то Полковник умел посылать при этом пуля в пулю, но и сейчас доволен: пули ложатся кучно, в яблочко.