Андрей Воронин - Ночной дозор

— Поехали! Поехали!

— Куда едем, девушка? — спросил водитель, оглянувшись через плечо на Катю.

— Куда угодно, только отсюда! Скорее отсюда!

— Так куда, все-таки, едем?

— На вокзал, — вырвалось у Кати.

Почему именно на вокзал, почему произнесла именно это слово, она не понимала, наверное, сработало подсознание. Ведь с вокзала можно направиться в любую сторону.

— Вокзалов много.

И в этот момент в руке Кати, теребившей бумажник, оказалась бумага с предложением о сотрудничестве от представителя президента в Питере Малютина.

— Мне в Питер.

То, что можно позвонить кому-нибудь из знакомых, причем позвонить из любого автомата, которых превеликое множество на улице, Кате даже не пришло в голову, уж слишком она была испугана, слишком растеряна.

— В Питер.., в Питер… — бормотал водитель, разглядывая перепуганное лицо Кати в зеркальце заднего вида.

Та сидела, втянув голову в плечи, перебирая в пальцах ремень спортивной сумки.

Эта молодая симпатичная женщина показалась ему подозрительной. «Словно преступница какая-то, убегает и сама не знает, куда. Может, мужа богатого ограбила? Но мне какое дело? Заплатит деньги, выйдет, а потом хоть трава не расти. У нее свои дела, у меня свои».

Уже когда подъезжал" к привокзальной площади. Катя спохватилась, вспомнив, что у нее нет абсолютно никаких документов. "Улажу, что-нибудь придумаю, — мелькнула мысль, когда она расплачивалась с таксистом. — Только бы поскорее отсюда! Здесь еще опаснее, чем в Чечне. У них есть все мои адреса, все мои документы, записная книжка.

Они меня найдут и убьют! Я же видела, как они убивают, они безжалостны, мерзавцы! Только бы оказались билеты в кассе. Там, в Питере, меня никто не знает. Есть несколько знакомых, есть подруга, будет где спрятаться, будет где пересидеть весь этот ужас. Или чеченцы перестанут меня искать, или их переловят. Ведь майор обещал помочь.

Меньше всего я хочу связываться с милицией, с ФСБ, со всеми теми, кто носит оружие".

— Мне, пожалуйста, один билет до Питера, — протягивая деньги в окошечко, скороговоркой произнесла Катя.

Затем, зажав в руке билет и сдачу, она затерялась в толпе. До отхода поезда оставалось часа полтора, из которых час предстояло провести на вокзале.

"Только бы никто не спросил у меня документы.

Хорошо, что я женщина, а не мужчина, — подумала Катя, увидев, как два милиционера остановили мужчину-брюнета и потребовали предъявить документы. — В Питере будет легче, свяжусь с Малютиным, он мне какой-нибудь пропуск оформит".

Ночью Катя Ершова почти не спала. Во-первых, вагон попался душный, с наглухо закрытыми окнами, а во-вторых, мешал дурацкий перестук колес, от которого Катерина уже успела отвыкнуть. Последние пять лет для перемещения по миру она пользовалась исключительно самолетом или автомобилем. Но на этот раз выбирать не приходилось.

Всю дорогу ее мучили кошмары. Ей казалось, что прямо сейчас подойдет милиция и потребует предъявить документы. Раньше она никогда не задумывалась над тем, как много в ее жизни значат всяческие удостоверения личности. Их у нее всегда водилось в изобилии: и паспорт, и водительские права, и удостоверения сотрудницы многочисленных изданий.

Теперь все это осталось в Чечне. В Москве же она не нашла ни одного документа, если не считать таковым студенческий билет, замусоленный и испачканный губной помадой. Может быть, сгодился бы и он, но старая фотография, на которой была запечатлена школьница-отличница с двумя косичками, никак не вязалась с ее сегодняшним видом. Оставалось надеяться только на приглашение от Малютина. «Задержат, но чтобы выяснить личность, позвонят ему».

За дни, проведенные в чеченском плену, глаза приобрели нездоровый блеск, под ними появились темные круги, щеки ввалились, а нос катастрофически заострился.

Круги под глазами прикрыли солнцезащитные очки, синяки на запястьях от наручников спрятали длинные рукава тонкого свитера. Из-под рукавов выглядывали лишь кончики пальцев с ярко накрашенными розовым лаком ногтями. Еще одной бумагой, способной косвенно удостоверить ее личность, был англоязычный цветной журнал — «Современное фотоискусство», где Кате Ершовой был посвящен целый разворот, как «человеку года» по номинации «Женщина-фотограф в Восточной Европе». Там имелась небольшая биографическая справка, маленькая цветная фотография самой Ершовой и восемь ее работ разных лет. «Журнал, конечно, не документ, но в случае чего, если попытаются забрать, то можно воспользоваться и им, если, конечно, милиционеры сумеют прочесть мою фамилию по-английски».