Андрей Воронин - Ночной дозор

— И я не пробовал. А спросить у него сперва было рано, а теперь поздно.

Двоих других убитых даже не вытаскивали из автомобиля. Толик ловко, с одного удара каблуком сбил пробку с горловины бака и опустил туда длинную, скрученную в жгут тряпку. Затем немного вытянул ее назад — так, чтобы показалась часть, смоченная бензином, щелкнул зажигалкой и тут же бросился к «Ситроену». После того как он въехал на горку, сзади прогремел взрыв, сильный, на несколько секунд заложивший уши.

— Ты хоть видел, как она рванула? — поинтересовался Толик.

— Красиво, — признался парень. — Но ты знаешь, Толик, сколько я ни пробовал думать о приятном, не получалось.

— Значит, ты боялся.

— Может быть. А ты чего молчишь? — обратился он ко второму любителю поиграть в карты.

— А мне все равно, что и с кем случается, главное — не со мной.

— Вот ты-то, Шурик, плохо кончишь, — наставительно сказал Толик.

— Почему?

— Эмоции надо прятать лишь пока ты дело делаешь, а потом ты должен быть обыкновенным человеком, самым что ни на есть обыкновенным.

В Питер они возвращались уже другой дорогой, преодолев километров десять по уже подсохшему после дождя проселку. Лишь только замелькали первые дома, Толик стал коситься направо. У первого же телефона-автомата, он остановил машину и позвонил Боцману.

— Все в порядке. А главное — чисто и сухо, — засмеялся он.

Но смех Толика был не злобным. Он и в самом деле не испытывал никаких эмоций по отношению к тем, в чьем убийстве принимал участие, он всего лишь делал свою работу, может быть, грязную, неприятную, но дающую сносные средства к существованию. В отличие от других, он не глушил угрызения совести водкой, не баловался наркотиками.

Ему вполне хватало приятных воспоминаний о девочке в белом платье, о звуках вальса и о поцелуях на верхней площадке черной лестницы в здании школы. И сила его была в том, что он не боялся признаться в этом. Толик, как всякий мастер своего дела, довольно охотно делился профессиональными секретами с начинающими, наперед зная, что использовать их они не смогут, а значит, настоящей конкуренции ему не составят.

— Можешь порадовать заказчика, — бросил он в трубку.

— Отлично, — лениво ответил Боцман, — приезжайте к нам.

Когда белый «Ситроен» свернул в узкий проезд, ведущий к пятиэтажному, времен Хрущева дому, Толик, не моргнув глазом, серьезно сказал:

— Ребята, вы, конечно же, никаких денег в машине не видели…

— Да… — неуверенно ответил любитель игры в карты.

— А ты чего молчишь?

— Я вообще не понимаю, о чем идет речь.

— Да? — Толик чуть заметно усмехнулся.

— Конечно, только в том случае, если часть этих денег останется у меня.

— Никогда не проси у того, кто сильнее тебя. Бабки раскинем позже и по справедливости.

— Так поровну или по справедливости? — засмеялся более понятливый из молодых бандитов.

— Поровну никогда не бывает по справедливости.

— Это ты верно подметил. Но чтобы чувствовать себя спокойно, я всегда обижаю самого дорогого мне человека — себя. Разделим поровну. — И вновь ни улыбки, ни злости на лице Толика не было.

Боцман встретил их так же, как и предыдущую троицу — открыл двери прежде, чем раздался звонок. Ему даже на мгновение показалось, что это входят не его приятели, а те, нанятые в Москве киллеры. Хотя он твердо знал, если Толик сказал, что все в порядке, значит, той троицы среди живых днем с огнем не разыщешь.

На этот раз Боцман опростоволосился, Толик успел сесть на диван раньше него, а наглости согнать его не хватило. Не спеша, но и не смакуя детали, словно описывал обыкновенный технологический процесс, Толик пересказал все произошедшее на дороге. Сделав это, руками аккуратно пригладил короткие седые волосы и чуть заметно подмигнул молодым, мол, все приходит с опытом — и умение действовать, и умение говорить; есть мужики и есть пацаны, и ничего обидного в таком делении не существует, закон природы, против него не попрешь.

— Толик, с ними деньги были.

— Деньги? — бандит удивленно вскинул брови.

— Да. И ты это знал.

— Откуда? Ты мне, что ли, об этом сказал? А у них спрашивать времени не было.

— Ты что, не обыскивал их?

— Мне времени своего было жалко, да и зачем мне чужие деньги? Ребята, вам чужие деньги нужны?

— Толик, брось дурить, я же тебя знаю, ты своего никогда не упустишь.

— Ну, если ты меня знаешь, то зачем тогда спрашиваешь? Боцман, не будь дураком, я тебя им не считаю, и ты меня, пожалуйста, за идиота не держи.