Андрей Воронин - Ночной дозор

Бандит легко перехватил взгляд барменши и тут же понял: к ней из милиции и из ФСБ еще не приходили, не допрашивали. Значит, он здесь первый.

— Меня интересует тот самый день. Сразу после убийства к вам никто не заходил?

Женщина насторожилась. Вновь в Толике произошла перемена. Глаза, показавшиеся барменше вначале голубыми, стали стального серого цвета.

— Собственно говоря, я не могу припомнить.

— Все вы прекрасно помните, — Толик это прочувствовал, и произнес слова так, что у женщины мурашки пробежали по спине.

Затем он, не отводя взгляда, запустил руку во внутренний карман пиджака, и когда женщине уже показалось, что оттуда появится пистолет, взмахнул удостоверением, раскрыв его всего на несколько секунд — так, чтобы та успела прочесть лишь название организации, увидеть фотографию и штемпель.

— ФСБ, — коротко произнес Толик, захлопывая удостоверение двумя пальцами и бросая его во внутренний карман. — Нас интересует, не заходил ли кто-нибудь в ваше кафе в первые пятнадцать минут после убийства.

— Погодите… — барменша потерла пальцами виски.

У нее нестерпимо разболелась голова, и ей казалось, стоит посетителю уйти, боль отступит. Но в то же время она не знала, правильно ли поступит, рассказав о женщине, звонившей с ее телефона.

— Я могу вам помочь, — произнес Толик, доставая запаянную в пластик фотографию Кати Ершовой, — вы ее видели в день убийства?

Барменша хотела сказать, что не помнит, но не смогла сделать этого сразу и сообразила, что ложь станет явной.

Как любой человек, работающий в торговле, она не любила ни милицию, ни ФСБ, ни налоговую инспекцию и делилась информацией неохотно. Но, взятая на испуг, призналась:

— Да, я ее видела.

— В первый раз видели, иди она заходила к вам в кафе раньше?

— По-моему, в первый.

— У вас не так уж много посетителей, чтобы забывать постоянных. Что она делала?

— Посидела, выпила кофе и ушла.

— Долго это продолжалось?

— Не вспомню. Много людей проворачивается здесь задень.

Толик сузил глаза и подумал: "Раз женщина-фотограф сидела в кафе, значит, ей некуда было пойти. Она обязательно должна была позвонить кому-нибудь из знакомых.

Одиночество гнетет, когда ты уверен, что за тобой гонятся.

Она боялась одна выйти на улицу".

— Кому она звонила от вас?

И вновь испуг мелькнул на лице женщины. «Я угадал», — подумал бандит.

— Да-да, она кому-то звонила.

— Кому именно?

— В редакцию, — вырвалось у барменши.

«Конечно же, — сообразил Толик, — раз журналистка, значит, звонила к друзьям, в редакцию».

— Какое издание?

И женщина тут же вспомнила, как Катя говорила в трубку: «Это редакция журнала „Курьер“? Позовите Лилю, пожалуйста».

— По-моему, журнал назывался «Курьер», и спрашивала она Лилю.

— Сама она не назвала себя.

— По-моему, ее зовут Екатерина. Так она сказала в трубку.

— Вы правильно поступили, все рассказав нам, — спокойно произнес Толик. — Надеюсь, это поможет следствию. — Он поднялся, одернул пиджак и приветливо улыбнулся женщине за стойкой. — Надеюсь, вы понимаете, о нашем разговоре не стоит распространяться. И если кто-нибудь подозрительный начнет интересоваться тем самым звонком, вы не спешите говорить то, что сказали сейчас мне.

Толик вышел на улицу и прикрыл за собой дверь в кафе. «По-моему, я продвигаюсь в правильном направлении».

В газетном киоске он купил свежий номер журнала «Курьер» и на последней странице нашел несколько телефонных номеров. Тут же, в таксофоне, набрал первый из них. Ответил приятный женский голос:

— Редакция журнала «Курьер», отдел писем.

— Лилю пригласите, пожалуйста, — Толик сообразил, что не так много женщин носит имя Лиля, и скорее всего в редакции такая одна.

— Ее сейчас нет, — тут же прозвучало в трубке.

— Досадно. Может, вы могли бы мне помочь?

— Смотря в чем, — ответила словоохотливая собеседница.

— Я из Москвы, меня попросили кое-что привезти ей.

Я сейчас в центре города, домашний же адрес Лили остался в записной книжке в номере гостиницы. Вечером уезжаю, нет сил мотаться туда и назад.

На другом конце провода задумались. В общем, не принято давать незнакомым лицам адреса сотрудников редакции, но в голосе чувствовалась растерянность, говорил звонивший любезно, и не доверять ему оснований не было. К тому же, Лиля никогда не имела отношения к скандальным материалам, из-за которых могли прийти к ней домой с претензиями.

— Погодите секундочку, сейчас посмотрю, — трубка, судя по звуку, легла на стол.