Андрей Воронин - Разведка боем

Теперь Семен, пригибаясь, отошел к рюкзакам.

Достал одноразовый шприц, упаковку с ампулами, бинт, ланцет и некоторые другие принадлежности.

Лезвие продезинфицировал в спирте, а Тарас тем временем приспустил штаны до колен. За липким пятном крови плохо просматривалось входное отверстие.

– Что ты мне колоть собираешься?

– Обезболивающее.

– Да ну на хер. Давай режь.

– Дергаться будешь. Никакой силой воли рефлекса не перебить.

– Режь говорю. Антибиотика потом впаяешь и хватит.

– Ударную дозу, – кивнул Семен, стирая с кожи красное пятно перед тем как сделать надрез.

Замкомполка скрипнул зубами, потом вдруг тихо засмеялся. Людям со слабыми нервами смех этот показался бы жутковатым. Смеяться, когда режут по живому… Может, не зря держали Тараса в психушке? Да и странные номера он откалывал иногда в отряде.

Семен достал пинцетом окровавленную пулю, с уважением к смертоносному свинцу положил на мох. Потом взялся зашивать глубокий надрез. Никто не стоял над душой, не проявлял неуместного любопытства. Забот у людей хватало.

Без лишних прений решили немедленно сниматься с места. Недавний «совет стаи» по поводу гостя в потертых джинсах теперь потерял значение. Никто не спешил брататься с Глебом. Но человек достойно проявил себя в минуту опасности – это стоило всего дороже. Больше его не связывали и не пытались отобрать оружие.

– Понадобятся носилки, – заметил Бубнов.

– Никаких носилок, – проворчал Тарас, которому «доктор» уже вкатывал антибиотик. – Два костыля – и я быстрее вашего пойду.

– Только без геройства. Через десять шагов у тебя шов разойдется.

– Ни хрена. Сейчас он мне шину наложит – и все дела.

Ильяс отправился с топором подобрать подходящие ветки, соорудить из них подобие костылей – пусть не слишком презентабельных, но обязательно удобных. Остальные собирали раскиданную по лагерю мелочевку – посуду, выстиранные носки, Семенов спальник, Витькову шапку с козырьком.

Утренний гость Глеб и молчаливый Ди Каприо продолжали следить за подступами к лагерю. Потом тронулись следом за остальными, то и дело оглядываясь назад. Все, кроме Тарасова, чьи руки были заняты костылями, держали палец на спусковом крючке – не верили, что сегодняшние неприятности закончились.

Решено было двигаться кратчайшим путем к реке. Соорудить плот и спуститься по течению на север. Так быстрее всего. Маршрут, конечно, предсказуемый – это плохо. Но на реке их не застигнут врасплох, как могли бы застигнуть в лагере, если б проявили большую сноровку.

Плот, правда, можно разнести с берега одним точным выстрелом из подствольного гранатомета.

Но вряд ли для них приготовили легкую смерть, большую часть захотят взять живьем. И вот это будет трудно сделать на просторах великой сибирской реки.

До берега добрались благополучно. Никто не верил, что Тарасов осилит весь путь. Боль, потеря крови, слишком мягкая, пружинистая почва, от которой не так-то легко оттолкнуться самопальным костылем. Но ранение удивительным образом стало для Тараса допингом. Не сбавляя темпа, он резво двигался вперед. Только бледное лицо и бисеринки пота выдавали напряжение.

Если б тормозил, задерживал остальных, его бы без лишних разговоров уложили на носилки.

При всем своем диком нраве он был бы вынужден подчиниться второй заповеди: ведь его прихоть начала бы угрожать остальным и задевать тем самым их законные интересы.

Тарасов, однако, успевал – сказалось и то, что остальные тянули рюкзаки. Никто с ним не сюсюкал, не переспрашивал о самочувствии, не предлагал помощь. В отряде имелась еще одна заповедь, ее приняли четвертой по счету: «Предлагай один раз». Это касалось всего: помощи, ценных идей, еды или выпивки.

Люди собрались непростые по характеру, с натянутыми нервами. В такой компании всякая настырность чревата стычкой. Однажды дошло буквально до драки, после чего коллективный разум выработал очередное «правило хорошего тона».

На берегу тремя топорами быстро повалили несколько сосен, обрубили ветки, связали их вместе, и плот был готов. Дело осталось за малым: погрузиться, взять в руки шест из молодого деревца и оттолкнуться от берега.

Первое время чувствовали себя неуютно.

Слишком много простора, света. Будто ты на арене, а справа и слева незаметно следят тысячи глаз. Только Семен по-прежнему не грузил себя «негативом». Даже облава на лагерь не пошатнула его оптимизм. Смотришь на таких людей и кажется: разведут костер, чтобы его поджарить, а он тем временем будет делать дыхательную гимнастику.