Андрей Воронин - Слепой в шаге от смерти

– Я даже за вещами заходить не буду, – глаза командировочного бегали, он все еще боялся встречи с шулерами. – Ничего с ними не станется, в купе приличные люди едут.

– Что вы им сказали?

– Сказал, что, возможно, вернусь только утром.

– Ясно.

– Деньги тут, документы тоже. Спасибо вам.

– Вы уже благодарили.

Глеб, чтобы его меньше доставал попутчик, забрался на верхнюю полку и попросил:

– Погасите, пожалуйста, свет.

Скажи он сейчас «прыгай в огонь», командировочный сделал бы и это. Сиверов разделся, накрылся простыней.

Поезд мчался в ночи. Пассажиры в соседних купе угомонились, спать оставалось не так уж много. Тщательно закрыв дверь на задвижку, командировочный устроился на нижней полке. Дышал он неровно, взволнованно, но старался поменьше шуметь, и чем больше старался, тем хуже получалось.

«Спать! – приказал себе Сиверов. – Спать!»

Даже если бы сейчас поблизости грохотали пушки, специальный агент ФСБ по кличке Слепой заснул бы легко и спокойно.

"Вот же человек, – думал командировочный, – впервые такого встречаю. Выиграл деньги и отдал.

Интересно, кто он такой?"

Но сколько ни думал, так и не смог подобрать подходящей профессии для Глеба Сиверова. Ему показалось, что Глеб не спит, слишком уже тихо лежал, но беспокоить не решился. Вскоре уснул и сам, нервное истощение дало о себе знать, и, конечно же, вопреки обещаниям, захрапел.

Проходя или проезжая в вечернее время мимо Белого дома, трудно удержаться от соблазна взглянуть на освещенные окна величественного по своим размерам здания. Яркий ровный свет галогенных ламп, льющийся из окон дома правительства, вселяет надежду: значит, все в порядке. Значит – министры, заместители, клерки держат в руках бразды правления страной, думают, как бы вовремя заплатить зарплату шахтерам, учителям, военным. И даже у самого закоренелого пессимиста в душе пробуждается гордость, словно, скользнув коротким взглядом по этим окнам, он приобщился к великому.

Мало кому придет в голову, что свет в окнах порой бывает обманчив, и люди, сидящие в правительственных кабинетах, занимаются далеко не теми делами, которыми призваны заниматься. Хорошо еще, если они просто разгадывают кроссворды или играют с компьютерами. Как часто во время интервью агентствам телевизионных новостей на заднем плане маячат мониторы этих компьютеров.

Говорит хозяин кабинета, в общем-то, правильные и умные вещи, а за его спиной по экрану ползает, подмигивает электронная заставка, напоминающая, что важного человека оторвали от дел. Мол, уберутся тележурналисты восвояси со своими бестолковыми вопросами, он повернется, тронет клавишу, и засветится на потухшем было экране схема очередного плана спасения страны или выхода из кризиса.

Окно кабинета Валерия Павловича Коровина выходило на Москва-реку. Не раз и это освещенное окно притягивало взгляды проходящих или проезжающих людей, и они проникались мыслями о величии своей страны. Валерий Павлович Коровин ничем конкретным в доме правительства не занимался. Должность его звучала расплывчато – консультант. В Белый дом он пришел сразу после окончания философского отделения исторического факультета и пережил здесь многих хозяев.

Последних – Верховный совет – уже в этом кабинете с видом на Москва-реку.

Обладая сильно развитым чувством самосохранения, Валерий Павлович никогда не пытался подняться выше той должности, которую занимал. На более высоких постах правительственные чиновники становились уязвимыми. А консультанты и референты нужны всем – и коммунистам, и демократам, и даже самым обыкновенным взяточникам без убеждений.

Но за последние три года с Коровиным произошли разительные перемены. Если раньше он спокойно воспринимал чужие успехи, всегда был корректен с коллегами, то теперь его словно подменили. Он вел себя с сослуживцами как человек, которому прочат, по меньшей мере, кресло министра, хотя никаких оснований для этого, вроде бы, не было.

– Что с ним случилось? Пообещали должность?

Но кто? И какую? – недоумевали коллеги и подчиненные.

В любое время Коровин спокойно входил в кабинет к министру, подолгу оставался там, а возвращаясь к себе, тут же принимался за работу. И если раньше любое поручение, требующее хотя бы минимального труда, он передоверял своему немногочисленному аппарату, состоящему из трех человек, то теперь работал исключительно сам. И стоило кому-нибудь войти в его кабинет, как он тут же разворачивал монитор компьютера.