Олег Джурко - Тротиловый эквивалент – 2. Боевик

Разве что раздобыть каких-нибудь отравляющих таблеток для Стебелькова… Приносит же Усманов в казарму разные "колеса"?… Тоже не годится, начнутся расспросы, зачем, для кого. Вот тебе и третий свидетель…

А время шло. И быстро шло. И оставалась угроза, что под колпаком Стебелькова с Щербицким можно не дотянуть до дембеля живым. А очень хотелось жить. И хорошо жить. Да не просто хорошо жить, а на Воле-Вольной жить и со вкусом потратить поднакопленные деньжата.. Без страха, что в любой момент придет дядя-прокурор и перекроет тебе кислород Воли-Вольной на много лет вперед. Ладно бы дох он в казарме без культурных мероприятий, без вина и женщин и успел забыть какая сладкая за воинской колючей оградой Свобода.

Новый год ефрейтор Коробейников встречал с прапорщиком Стебельковым у новой его подруги. У Антонины Загорянской. Она была замужней. Мужик ее, Вадим Абрамович Загорянский, танкист подполковник из соседнего гарнизона, только что уволился на гражданку по сокращению штатов.

Загорянский снял в Никодимове частный купеческий особняк дореволюционной постройки. С пятью комнатами, двумя выходами, кухней и дворницкой в полуподвальном цокольном этаже. Снял временно, "до получения квартиры". Неизвестно, по мнению Коробейникова, на какие шиши. Пенсия меньше тысячи, Тонька – безработная парикмахерша. Да не будет она доживать свой бабий век в Никодимовских трущобах. Дети их давно переправлены в Питер, и сама она вскоре окажется там… Даже если придется бортануть подполковника…

Ну, а пока служил Загорянский снабженцем на почтовом ящике. Часто выезжал на спецмашинах в командировку Дагестан, Ингушетию. И чурки были у него частыми гостями. И никого это не колыхало. Военный завод вот уже четыре года выпускал по сомнительной лицензии поддельную водку из кавказского спирта. Вместо первоклассных артиллерийских стволов для дальнобойных орудий особой мощности.

Само собой, дома бывал подполковник в отставке не часто. Что позволяло Антонине вести свободный образ жизни без опасений ревности со стороны мужа-бродяги. И на Новый Год не появился Загорянский из командировки. Чем еще больше заинтересовал Коробейникова, активно входившего во вкус сексотской двойной жизни. Пусть пока внештатником, понтярой у капитана Щербицкого, но с большой перспективой при желании стать профессиональным контрразведчиком. Приятная мечта, для молодого симпатичного человека, без труда входящего в особо доверительные отношения со всеми женщинами бойкого характера. В диапазоне – от пятнадцати лет до сорока. Можно и с хвостиком. А если проще сказать: дамочками, кто умеет без семейных сцен и конфетку съесть и … "на одно очень привлекательное у мужчин место сесть". Хохмочка.

Еще кремлевские куранты не пробили начала 1998 года, а перепившийся Стебельков вдруг позеленел и сполз со стула. Он скорчился на ковре во внутриутробной позе человеческого плода, изготовившегося вырваться из теснот материнского чрева. Дернулся раз, другой. Вытянулся страдальчески во весь свой не богатырский росточек и затих.

– Саша, посмотрите, что с ним, – пренебрежительно произнесла красавица Тоня.

Александр пощупал у Стебелькова пульс на руке, потом на шее. Приложился ухом к костлявой впалой груди.

– Да он скопытился, – заговорщески прошептал Коробейников.

Коробейников еще не решил, – радоваться смерти своего мучителя и дернуть по этому поводу бокал шампанского… Или сыграть на трагической ноте роль друга, потрясенного несвоевременной смертью друга прямо у дамы в гостях.

– Умер? – Тонька поставила на стол измазанный губной помадой фужер с Цимлянским игривым и осмотрела задумчиво свои длинные, отполированные ногти, покрытые темно-вишневым лаком.

– Стебельков умер? Честно? Подумать только. Как это не похоже на Толика. Эти негодяи всегда кажутся мне бессмертными. Какая, прости меня Господи, морока! Придется вызывать неотложку.

– Тоня, Милицию надо сначала вызывать, а не скорую помощь. – По-прежнему шепотом говорил возбужденный Коробейников.

– Мне, Саша, милиция глубоко противопоказана.

– Да и мне нельзя светиться. Все-таки я на срочной службе. Можно загреметь под трибунал! – Откашлявшись заговорил Александр громко и быстро.

– Ну и что? Ты же мужчина, все-таки, Александр, придумай что-нибудь стоящее.

– Спрятать? Но куда!

– Боже! Как мой мальчик переполошился! Ну как может женщина положиться на мужчину! Маразм! Любовничек называется! Он прежде всего думает о собственной шкуре! Тряпка!