Олег Джурко - Сухие бессмертники. Боевик

На этот раз Каравайникова была уже совершенно уверена, что стала не случайной, но очередной жертвой маньяка. Чутье уверенно твердило, что и район этот был не случайным в выборе маньяка. Так хотелось верить, что именно где-то здесь его постоянные охотничьи угодья и, возможно, не первый год он тут промышляет.

Никаких объективных данных для такой уверенности у Полины не было. При серьезном анализе обстановки, можно было с не меньшим успехом доказать и обратное, полную ошибочность "сыскного чутья" очумевшей от горя женщины. Полина, естественно, не догадывалась, что ее спонтанная уверенность объяснялась полным отсутствием криминального и сыскного опыта. Именно поэтому каждое маломальское сомнение в своей правоте ею немедленно отметались. Она уже привыкла к району, где подверглась нападению маньяка, ей было удобно считать этот район охотничьими угодьями маньяка. Ей вполне хватало правдоподобия ее уверенности. Ей важнее было вдохновение, возбуждаемое уверенностью, чем истинность собственных убеждений насчет привычек маньяка. Очень хотелось верить, и уверенность, что она на правильном пути к Полине пришла. А вместе с нею и прилив сил пришел. Вперед, девушка!

В процессе рекогносцировки Каравайникова набрела на промтоварный магазинчик. Весьма кстати. Ведь она тоже была теперь охотником. Было положено начало экипировки для охоты на мерзавца. Полина купила маленький пластмассовый фонарик. Такой не выдает своего присутствия в рукаве преследователя.

Поужинав в компании с Тотькой и Тришкой, Полина посмотрела по телевизору в программе Вести последние новости. Чуть не через слово и ведущий, и персоны из репортажей повторяли: в наше трудное время, в наше нелегкое время… Какая чушь! Эти паникеры просто не умеют поставить перед собой реальную, вдохновляющую цель и мобилизоваться для ее достижения.

Взять хотя бы ее частный случай. Вот когда она обрела уверенность в своих силах, в своих способностях выследить и наказать маньяка – жизнь сразу заиграла всеми своими мажорными красками. Прошло, ну, скажем, почти прошло уныние, разброд и шатание в ее мозгах и сердце. И снова захотелось жить дальше, жить и бороться за свое право на достойное существование в ладу с собой, в гармонии с окружающим миром.

"Что-то хочет возразить, господин скептик? Ну, это мы проходили еще в школе. Что может сказать "мудрость", рожденная трусостью? Что, я вас спрашиваю? Господи, ну, что? Что я фантазерка? Увлеклась и переживаю всплеск эйфории? Нет, уважаемый зануда, я полностью контролирую себя. Согласна, еще возможны рецидивы отчаяния и трусости, но теперь я знаю, что им можно противопоставить. Стоит мне выйти на тропу войны, стоит лишь приблизиться к поганой двери, ведущей в ад унижения, – и конец колебаниям. Раз в жизни человек должен отбросить мещанскую иронию по поводу Высоких слов о Долге. Отбросить и послужить Высшей Ценности Нашей Цивилизации – Справедливости и пройти путь самоотречения, например, совершить Возмездие".

Из кипарисового, инкрустированного перламутром "шкапчика", как называл отец бар, единственную современную вещь в квартире, Полина достала бутылку номерного краснодарского кагора. Со скромной этикеткой, но превосходным насыщенным вкусом.

Гулко охнула пробка из натурального пробкового дуба. Повеяло терпкой сладостью разгоряченного солнцем винограда. Полина зажмурилась и осторожно потянула носом. Пресвятая мать Орина! Какое блаженство.

Каравайникова набулькала чуток в большую хрустальную рюмку, полюбовалась игрой вина и света, и мелкими вкрадчивыми глоточками стала отпивать из рюмки багровое густое вино. Господи, какое блаженство, какое вдохновение. Истинное наслаждение дарами благодатной южной земли.

"Старо, скажет обыватель, подражание камикадзе? – Задиристо обрушилась Полина на своих воображаемых критиков. – Ну, так и обыватель в своей местечковой философии – не оригинален. Премудрый пескарь еще когда предостерег своих сограждан от героических поступков. Но на Руси отважные люди так и не перевелись. Я пью за отважных, кому честь важнее всего на свете".

Полина чокнулась с темно-зеленой, прямо-таки изумрудной бутылкой и покосилась краем глаза в зеркало серванта. Она была хороша необыкновенно. На бледном, обострившемся лице загоралась заря девического румянца. Как она была хороша в своем безрассудстве.

По спине пробежала волна горячей дрожи. Пробежала и рассыпалась где-то в затылке. Вино удалило в голову. Отражение в зеркале чуть качнулось.