Сергей Зверев - Выстрел с того света

– Но мы тоже не можем работать с нулевой рентабельностью…

– Олег Семенович, вашу рентабельность я прекрасно знаю, – перебил его Хомяков, – я ведь наши комиссионные не с потолка взял, все просчитал. И нашу ситуационную прибыль я поделил пополам. Все честно и справедливо.

– Может, вернемся к старой схеме? Оформление транзитом? – Селин напряженно посмотрел на начальника таможенного управления.

– Нет, – тот решительно помотал головой, – я в тюрьму не хочу. На прошлой неделе у меня была инспекторская проверка. Засветись у меня хотя бы одно авто по этой схеме, я бы уже не сидел в этом кабинете.

– Ну, хотя бы один процентик скиньте в нашу сторону. – Селин резко сменил тон и уставился на Хомякова взглядом бедного просителя.

Константин Дмитриевич поднял взгляд в потолок, демонстрируя перед гостями напряженную работу мысли. Посидел так несколько секунд, затем перевел взгляд на Селина. Несколько мгновений внимательно изучал его взглядом, словно видел его впервые.

– Хорошо! Ради наших добрых отношений… Но, Олег Семенович, – Хомяков сокрушенно помотал головой, – один не могу, только полпроцента.

– С овцы хоть шерсти клок, – буркнул про себя Селин, однако взгляд его заметно просветлел.

Хомяков тоже остался доволен: отошел на заранее подготовленную позицию, держа под контролем важного компаньона.

Генерал немногословен и мрачен. Лицо – маска, взгляд полуприкрыт, движения экономные, точные, на оперативников не смотрит. Верный признак крайнего недовольства. Своего начальника управления Фролов изучил. На ковер руководитель пригласил Фролова, старшего группы СОБР и Канарейкина. Разбор полетов генерал назначил на следующий день в конце рабочего дня. В такой оттяжке был свой расчет. Во-первых, после такого прокола оперативники должны остыть, привести мысли в порядок, чтобы докладывать в кабинете начальнику управления без эмоций и взвешенно. Во-вторых, провинившиеся должны прочувствовать степень своей вины. Наконец, и в этом, пожалуй, главный расчет: психологически давит не само избиение в кабинете начальника, а его ожидание. Генерал сам вышел из оперов и прекрасно знает, что это такое. Жестко, но необходимо! В воспитательных целях.

Он молча читает рапорт Фролова. В кабинете напряженная тишина. Собровец сидит, насупившись, смотрит перед собой, сцепив пальцы в замок, и крутит большими пальцами. Фролов сидит с каменным лицом, читает справки Дениса. Самый молодой работник сидит рядом с ним, спина прямая, руки сжаты в кулаки и лежат на коленях.

Перед тем как идти к руководителю органа, Фролов проинструктировал его:

– Будет тебе генерал задавать вопросы, отвечай кратко, по сути. Без рассуждений. С тебя спрос маленький. Все собаки на мне.

– Но ведь мы действительно в той ситуации ничего не могли сделать.

– Сделать не могли, а предвидеть должны были.

Все последующие два дня после неудачного захвата киллера Денис был полностью загружен: ездил в недостроенный дом, где была оборудована конспиративная комната Зубова, всю ее исследовал, сдал винтовку киллера в криминалистическую лабораторию, посетил городской онкологический диспансер, ездил в ЗАГС, чтобы удостовериться в том, что у Ивашова был брат-близнец. Последнее задание Денису было непонятно, но спросить Фролова о цели такого задания он не успел. А сегодня с утра он отписывался по результатам такой беготни.

– Геннадий Борисович, я одного не понимаю, – голос генерала ровный, но с настораживающим наждаком, – как дюжина бойцов, профессиональных бойцов, – генерал многозначительно поднял указательный палец вверх, – не могла взять старика инвалида?

– Виноват, товарищ генерал, – сухо и резко произнес Фролов.

– Я понял бы еще, если бы твой молодой коллега… как вас звать?

– Лейтенант Канарейкин, товарищ генерал.

– Так вот, простительно, если бы Канарейкин обос… ну, ты понял. Но ты-то! Матерый опер с двадцатилетним стажем!

– Товарищ генерал, – осторожно встрял собровец, – этот инвалид – стрелок суперкласса. Он с завязанными глазами стрелял на слух и поражал мишень с десяти метров.

– А-а! – Генерал раздраженно махнул рукой. – Не надо, Гайнуллин, защищать коллегу. И потом, Геннадий Борисович, вот ты пишешь: «…Зубов попросил меня дать ему время закончить написание своего заявления в правоохранительные органы. Такая возможность ему была предоставлена». Такое впечатление, что ты арестовывал не махрового бандита, а премьер-министра страны…