Сергей Соболев - Последний бой

Лещенко не появлялся здесь уже несколько дней: может, руководство на него осерчало за ЧП с Литвиновым, а может, Петра и вовсе перебросили на другой участок работы. Юрий Николаевич не появлялся здесь уже почти двое суток; вчера днем заезжал на минутку дядя, доставил продукты и напитки, после него никто не приезжал и никто не звонил — самому Фадееву было наказано сидеть тихо и стеречь Серебрянского пуще зеницы ока.

В определенные часы, утром и вечером, возле объекта дежурила машина с двумя сотрудниками. Понятно, что эта была придумка начальства, которое решило как-то подстраховаться на случай непредвиденного развития ситуации. Фадеев по этому поводу не слишком рефлексировал, поскольку метод перекрестного контроля практикуется в тайных ведомствах с незапамятных времен. К тому же внешний пост охраны и наблюдения лично ему никаких хлопот не доставляли. Что касается Серебрянского, за которого Фадеев нынче отвечает головой, то он был жив, хотя и не совсем здоров (если, конечно, эта падла не симулирует).

Аркадия Львовича держали в отдельной комнатушке, оборудованной в подвальном помещении. Четвертые сутки он лежал в койке, чаще всего на боку, весь скрюченный, в позе человеческого зародыша. Его иногда сбрасывали с этой койки, поднимали под руки, трясли, разгибали ему ноги, пытались поставить на твердую почву или, по крайней мере, придать ему сидячее положение. Хотели по ночам выводить своего подопечного на прогулку в заднем дворе, но фиг там: своими двумя Аркадий Львович идти не хотел, а таскать его, как ребенка или инвалида, на руках, у «товарищей чекистов» особого желания не было.

Но если Серебрянский лежал на койке, свернувшись калачиком, в позе «зародыша», то это еще не означало, что он спал или хотя бы дремал. Нет. Аркадий Львович непрерывно что-то бубнил: то довольно громко, то едва различимо. То он, вероятнее всего, цитировал какие-то избранные места из научных монографий, как своих, так и зарубежных коллег (иногда даже из его уст лилась чистейшая английская речь), или же какие-то запомнившиеся ему выдержки из газет и журналов, то, что происходило с ним все чаще и чаще, нес откровенную околесицу. Но не умолкал он, кажется, ни на секунду, ни днем, ни ночью, ни в присутствии «товарищей чекистов», ни тогда, когда его оставляли в покое, заперев прочную дверь его подземной комнатушки.

Кормить Аркадия Львовича приходилось насильно: ежедневно, не без труда, в него вливали две или три чашки питательного куриного бульона.

Короче говоря, хлопот с ним сейчас было не меньше, чем с малым несмышленым дитем.

Незаметно опустился вечер. Игорь возился на кухне — на него были возложены, среди всего прочего, обязанности повара. Фадеев, просмотрев в гостиной новости по ящику, вырубил его пультом, затем, взяв со стола кипу старых газет и журналов, стал лениво их пролистывать.

— Пойду проведаю нашего арестанта, — донесся до него через открытую дверь гостиной голос Игоря.

— Валяй, — зевнув, сказал Фадеев. — Не забудь сменить ему «памперсы»!

— Мать твою! — выругался Игорь, отперев дверь «темницы». — Ты чего, мужик, охренел совсем?!

Серебрянский, казалось, никак не отреагировал ни на его появление, ни на возмущенную реплику: он как сидел на полу, так там и остался, даже не повернув голову на звук. Глаза его, странно остекленевшие, глядели куда-то в одну точку. В камере стоял, мягко говоря, неприятный запашок: Аркадий Львович, как выяснилось, вольно оправился в углу помещения, в котором он сейчас и сидел, напрочь проигнорировав наличие «параши».

Мало того, он на глазах у младшего вертухая сунул пальцы в «отходы» и принялся, на манер художника-абстракциониста, мазюкать этим самым дерьмовым составом стену.

— Т-твою мать! — вновь ругнулся младший напарник Фадеева. — И вправду у мужика крыша съехала. А я-то, дурак, губу уже раскатал...

Он вытащил из кармана носовой платок, зажал им нос, затем, прислушавшись к внешним звукам, свистящим шепотом произнес:

— Господин Серебрянский, у меня к вам имеется деловое предложение!

Рука Аркадия Львовича на мгновение словно провисла в воздухе, но лишь на короткий миг.

— Вы правду говорили несколько дней назад, что способны отстегнуть за свободу три «лимона» наличными?.. Ну, то есть не вы лично, это понятно, но ваши знакомые и друзья... Если будет грамотно выставлено такое вот требование?

Спина Серебрянского заметно напряглась, а взгляд, кажется, стал чуточку осмысленней, нежели минуту назад.