Станислав Вторушин - Посланец (сборник)

На следующий день в семь вечера вся группа собралась на квартире. Приходили по одному. Первым появился Глебов. Он был в хорошей тонкой рубашке, светлых брюках, от него приятно пахло одеколоном. Пожимая ему руку, Беспалов сказал:

– Вырядились, как на свидание.

– У меня каждая встреча с вами, как свидание, – хитро улыбаясь, ответил Глебов. – К тому же в этом доме бывают только респектабельные люди. Вырядишься по-другому, сразу обратят внимание.

За Глебовым пришел Елагин. Вещи на нем были добротные, но вот во что он был одет, Беспалов не вспомнил бы и через пять минут. Елагин обладал удивительной способностью быть незаметным. Переступив порог, он по-военному козырнул, коротко бросив:

– Здравия желаю.

Потом оглянулся и прошел к дивану. Его друг Никита Ушаков появился несколько минут спустя.

Последним пришел Биденко. Его лицо казалось бледным, он выглядел усталым. Биденко долго снимал у порога стоптанные туфли, потом взял их в руки и покрутил головой, не зная, куда поставить. Наконец, сунул их к стене у порога и прошел в комнату.

– Побывали в городе? – спросил Елагин, поудобнее усаживаясь на диване.

Он вел себя непринужденно, как со старым знакомым, и это не понравилось Беспалову. Но выказывать своего недовольства он не стал. Вместо этого попросил Глебова:

– Помогите мне.

Они прошли на кухню, где уже шумел электрический чайник. Еще днем Беспалов сходил в магазин, купил пакетик натурального молотого кофе, цейлонский чай и упаковку маленьких, хрустящих сушек. Глебов расставил на журнальном столике у дивана чашки, Беспалов принес кипяток и заварку.

– Как в самом респектабельном офисе, – сказал Биденко, протягивая руку к чайной чашке.

– У нас все должно быть, как у белых людей, – ответил Глебов. Он явно восхищался продуманным гостеприимством капитана.

Беспалов приготовил себе кофе. Отпил маленький глоток, поставил чашку на стол и, подняв глаза на Елагина, спросил:

– Кто такой Джабраилов? Как он здесь появился?

Беспалов знал приблизительный ответ на этот вопрос, но хотел услышать его от других.

– О его прошлом почти ничего не известно, – подвинув к себе чайную чашку, – сказал Елагин. – Знаем только, что приехал с Кавказа и возглавил здесь всю кавказскую диаспору. Она была связана с местной мафией, владевшей городской собственностью и крупнейшими предприятиями. Уже через год все это перешло к Джабраилову. Заводы он продал, людей уволил…

– Они были нерентабельными? – спросил Беспалов.

– Я бы не сказал. – Елагин положил в чашку с кофе кусочек сахара, размешал и отпил глоток. Отставил чашку и произнес: – Кофе у вас великолепный.

– Спасибо, – сказал Беспалов. – Так что с предприятиями?

– Дело не в их нерентабельности. Все они приносили какую-то прибыль. Главная их проблема – люди. Им нужно каждый месяц платить зарплату, оплачивать больничные, помогать устраивать детей в детские сады и пионерские лагеря. В общем, одна головная боль. Поэтому он и закрыл заводы, а оборудование распродал. И на эти деньги купил банк «Доверие». Вы уже видели его?

– А скольких людей он лишил работы?

– Тысяч тридцать, не менее. Это только основного промышленного персонала. В общей же сложности наберется не менее пятидесяти тысяч.

– И никто из них не вышел на улицу, не протестовал? – спросил Беспалов.

– Некоторые выходили, но толку никакого. Вся городская власть в руках у Джабраилова. Кстати, – Елагин посмотрел на Беспалова. – Я навел справки о тех подонках, которые изнасиловали и убили девушку. Они сидят в колонии недалеко отсюда. В этой колонии у нас есть свои люди. Что делать с подонками?

– Восстановить справедливость на основе божьего суда, – сухо и бесстрастно произнес Беспалов.

Елагин кивнул, снова отпил глоток кофе и сказал:

– Один из них имеет отношение к Джабраилову.

Беспалов вздрогнул, и Елагин увидел, как потемнело и напряглось его лицо. Некоторое время он молчал, потом спросил:

– Это создает какие-то проблемы?

– Неразрешимых проблем не существует, товарищ капитан. – Елагин чуть заметно улыбнулся.

– Вы имеете в виду банк «Доверие» или тех, кто сидит в колонии?

– И то и другое.

До этой минуты в душе Беспалова постоянно возникали сомнения по поводу захвата банка. Перейти черту, за которой честный человек становится преступником, все равно, что перейти в другой мир. Этому всеми силами противилась совесть, все еще сидевшая в самом укромном уголке сердца. Он считал, что никакие обстоятельства не должны толкать человека на преступление. В то же время справедливо полагал, что всякое зло должно быть наказано. Такие как Джабраилов не имеют права устанавливать законы, по которым должны жить другие люди. Большевики не зря придумали слово экспроприация. Оно снимает с души человека тяжелый груз. Экспроприация – совсем не то, что ограбление. Это восстановление справедливости по отношению к тому, кого ограбили. Не зря, очевидно, говорят, что вначале было слово. Беспалов посмотрел на Елагина, потом перевел взгляд на Биденко и сказал: