Семен Майданный - Крестовый отец

Но вот его намеки Олег не вполне понял. Кажется, наместник давал понять, что наверху зреет намерение поставить Родионова начальником следственного изолятора, отправив нынешнего на пенсию. Или Олегу показалось? Почему бы Черкизову не высказаться напрямую, зачем темнить? Или уж договаривать и ставить точки, или вообще не заводить преждевременный разговор. Олег так думал.

Не успел зам по воспитательной пройти второй пост, как коридоры донесли до него отголосок крика. Полковник ускорил и без того быстрый шаг. Он направлялся к Холмогорову, от которого надеялся получить разъяснения.

Но дойти было не суждено. Коридоры административного корпуса взбаламутились тревожными звуками.

Ну ладно бы крики и визги. За миг, как где-то раздалась автоматная трескотня, на зама навалилось острое ощущение опасности, будто он снова там, среди обветренных камней, выгоревшей травы и мертвых русских ребят. Инстинкт включился. Стреляли короткими очередями. Стрельба шла на втором, где находится дверь, отделяющая административный корпус от остального тюремного мира.

Олег перешел на бег. Из-за поворота ему навстречу' выплеснула толпа в форменных юбках, галдя, будто у них эрогенные зоны скипидаром намазаны:

– Олег Федорович! Мама! Олег Федорович! Ворвались! Господи! Овчарок голыми руками передушили!!!

Позади женского взвода ковылял тучный начальник отдела кадров.

– Куда?! – Пропустив женщин, Родионов отловил кадровика и прижал к стене. – Назад! У них есть оружие? Я спрашиваю, уголовники захватили оружие? Оружейная комната? Охраняется?

– Не знаю. Не знаю, – трясся и бормотал кадровик.

– За мной! К оружейной комнате! – Полковник взял за плечо и толкнул начкадра в сторону, откуда тот прибыл. – Не отставать! За трусость будете отвечать!

Полковник Родионов не оглядывался, отстает не отстает кадровик. Конечно, отстанет, с таким животом он может только от женщин не отставать и то тогда, когда не бежит с поля боя. А куда потерялся нач караула? И собак-то за что убивать, разве они виноваты? Замполит на бегу расстегнул кобуру, вытащил «макарова», снял с предохранителя…

За последние два часа ни один попкарь ни разу не прильнул к «глазку», не прогромыхал сапожищами по коридору. Что у них там стряслось? Война с Америкой, что ли, началась?

Сергей уже не сомневался, что сегодняшний день выкинул фортель размером с изолятор «Вторые Кресты». Каким-то восьмым нюхом улавливал токи напруги, пронизывающие все бетоны и кирпичи. А тут припухай на краю доски, пока спина не заноет. Заноет – отжиматься на загребалках. Лежать на бетоне – упаси Господи. Лучше помучиться несколько часов или даже дней, чем всю жизнь маяться застуженными почками.

Даже стуки таинственного происхождения, пробегавшие откуда-то куда-то по холодной трубе, заткнулись. Все зашухарилось и вымерло. Триллер какой-то…

Сергей, как приходу весны, обрадовался скромненькому шуму, наконец-то проявившемуся поблизости. Сначала какое-то буханье где-то на дальнем меридиане коридора, потом реальный топот.

Не сапогами грохочут. Несколько человек. Трое-четверо. Опа, сюда! С замком ковырялись долго, будто подбирая ключи. Все-таки дверь сдулась.

– Шрам! – Кто-то робко покликал в темноту сволочильника. – Ты здесь?

– Где ж мне быть? – Сергей выбрался в коридор.

Зажмурившись от лампового света, потянулся, распрямляя утомленный костяк, отмахал несколько прогибов назад. Потом приоткрыл веки. Джеки, Боксер и Китай – тот парень, за которого, выходит, не зря Сергей в буру отыгрался. И никаких дубаков. В руках у Боксера попкарская резиновая дубинка.

– Ну и что вы там отчебучили, гуси-лебеди?

– Шрам, а мне еще две подружки письма прислали, – поспешил поделиться радостью Джеки, – одна – Тонька, а вторая – Иринка…

– Уходи!

– А вы? – Верочкины ресницы хлопали быстро-быстро.

– Уходи! – страшно рявкнул на нее Холмогоров, и девушка сорвалась из приемной.

Начальник остался один. Он этого и хотел. Сначала вытер потную ладонь о штаны и, будто заразную, швырнул в мусорное ведро брошюру «Как уберечься от сглаза». Потом достал «Макаров».

Чего ему терять, спрашивается, кроме жизни? Все и так потеряно.

Сдвинул предохранитель. Открыл рот. Дуло – как ночной кошмар. Из него и вылетит со зверской силой тот свинцовый кусочек.

Надо закрыть глаза. Иначе решимости не хватит.

Ну как же на это идут? Как заставляют себя? Как управляются с одеревеневшим пальцем?