Семен Майданный - Крестовый отец

– Спроси, он дозрел? – подал голос второй, явно старший в этой паре уголовник, держащийся позади.

– Ты дозрел? – спросил первый. Повернулся к старшему: – Молчит.

– Заговорит, – прилетело от второго.

– Бляха, пакета нету! – огорченно сказав бандит, оглядевшись. – Ща бы их любимый ментовский способ применили. Мешок на голову. Действует безотказно, как пурген.

– Лом возьми, – подсказал второй.

– А точно!

Бандит поднял с пола лом, выбрав из нескольких покороче и потолще.

– Не все ментам нас конопатить и месить. Ты знаешь, – пальцы бандита сжали подбородок, – как меня ваши в обезьяннике мордовали?! «Колбасами» с песком! Иглу в десну втыкали, понял, чмо! А до того ОМОН на задержании отходил ботами. Ща, ментяра, все у меня узнаешь!

Бандит размахнулся ломом, как дубиной.

«Да нет! Не будет он! Пугает! Я же надзиратель!»

Тусклое железо описало дугу… Гранатой разорвалась боль в коленной чашечке. Потом почему-то непереносимо взыли сразу все зубы, его здоровые, крепкие зубы, запуская сотню каленых стрел в мозг. И накрыла темнота, как попугая тряпка…

…Отступила.

– Ну вот и очухался.

Игорь узнал голос первого бандита. Да, твою мать, он уже их различает по голосам.

– Может, ему лом в задницу засунуть?

– Можно, – одобрил второй. – Но для начала сделай ему из яиц гоголь-моголь. Погоди-ка! Держи окурок, чего добру пропадать.

– Дело. Сейчас мы ему…

Изнутри по колену методично лупил таран. Как на качелях: вверх взмываешь – отпускает, ухаешь вниз – и пронзает. Игорь повторял себе, заклинал себя: «Своих не продавать, не простят, нельзя, я с ними, не продавать, не простят…»

А зековские пальцы расстегивали форменные пуговицы. Затрещала от рывка тряпка – хана тельнику с начесом. Бандюган, подмигнув жертве, затянулся, раскаляя сигаретный уголек, и затушил окурок о грудь Игоря Макеева.

О Господи, мать родная, никогда не думал, что это так больно!!! Сердце будто дверью защемило, у меня ж никогда не болело сердце…

– Не дозрел наш фрукт?

– Эй, слышь? – Опять пальцы задрали подбородок. – Ты дозрел? Не, крепится.

– Тогда приступай к гоголю-моголкъ

– Ага, – не скрыл своей радости первый бандит. – Сперва наметим рукой.

«Нельзя», – отчего-то это слово загорелось под закрывшимися глазами Игоря. Потом каждую буковку этого слова боль разнесла на куски, будто в неоновую рекламу попала молния.

Тряпка во рту впитывала слюну и крики, то и другое не выпуская наружу. Трусы намокали и липли к коже. Накатила тошнота, и наконец пришел настоящий страх.

– А теперь ломиком.

Больше Игорь держаться не мог.

– Стой, Боксер! – приказал второй. – Наш терпила башкой замотал. Спроси его по новой, дозрел ли.

Игорь расслышал и бурно закивал.

– Ну, Боксер, вытаскивай кляп. Слушать будем.

– Вы меня не убьете? – сплюнув, через тяжелые вздохи проговорил Игорь.

– Не знаю, еще не знаю, – ответил второй зек. Он подошел ближе, и Игорь мог его теперь хорошо рассмотреть: не высокий и не низкий, крепко сбитый, с оловом в глазах. – Пойдешь в сознанку, будешь стараться, отпустим. Хотя ты жизни не заслуживаешь. Ну, говори!

– Да, я убил этого… ну на «П», вашего товарища.

– Гниль! – Бандит, которого, выяснилось, звали Боксер, провел в живот Игоря незамысловатый апперкот.

– Уймись! – приказал старший. – Мешаешь колоть. Продолжай.

Продышавшись, Игорь вновь смог заговорить:

– Дал промеж лопаток во время шмона камеры. Он прогнулся от боли, в этот момент всадил ему шприц-тюбик. По-моему, он не почу…

– К главному переходи! – перебил старший зек.

– Задание и шприц-тюбик получил от прапорщика Григорьева, старшего смены.

– Задание? – скривил губы главный в зековской паре. – Как красиво звучит. Типа, не виноватый я, приказ выполнял. Видишь?

Уголовник поднес ладонь поближе к Игорю и показал, что держал в ней во время их беседы. Пейджер или тамагоччи. Зек понажимал какие-то кнопочки и… Игорь услышал себя: «Задание и шприц-тюбик я получил от прапорщика…»

– Делай выводы и живи пока. Разрешаю. Но могу перекроить приговор. Тогда достану отовсюду. Отвяжи ему одну цапку, Боксер, дальше сам отвяжется.

– А если он в управу побежит? – забеспокоился номер первый.

– Бежать он, Боксер, уже не справится. Надо говорить «поковыляет». Так вот, если он похромает в управу, то выроет себе могилу. Но он на идиота не похож. Он no-тихому сейчас уберется из изолятора, обратится в травмпункт, возьмет больничный и будет откашливаться на бюллетене. Мотаем отсюда.