Сергей Анисимов - Кома

– Ну что?

Пацанам было лет по 18 максимум, а скорее и по 17. Николай в их годы не рискнул бы завестись на улице к относительно взрослому человеку, каким он теперь был. Выглядел он действительно моложе своего возраста, особенно когда уставал так сильно, как сейчас, но последние два года всё-таки состарили его почти до нормального вида: если не 25, то хотя бы 23 или 24.

– Мне не нравится твоя рожа, пидор! – ответил правый из пацанов, и тут же, ощерившись, выдал прямой в выставленное ему в этот момент навстречу плёчо. Ну что ж, это по крайней мере честно. Николай крутанулся, проведя захват и разворачивая пацана мордой в асфальт, и тут второй, присев, выхватил нож.

– Бля!..

Договаривать начатое «Ребята, вы чего!» Николай не стал, отшвырнув пойманного-таки на приём первого парня на его приятеля, и бросившись бежать. Но пацаны, в их возрасте, были легче его килограмм на двадцать, и им не помешала резанувшая по боку боль. Они догнали его уже через пятнадцать метров, и прижали к вписанному в простенок между окнами первого этажа залитому серой краской распределительному щиту. Ножи в руках были уже у обоих, и ему отчаянно не понравилось, как уверенно они их держали, и как слаженно двигались. Такое ощущение, будто ребята знали, как работать в команде. Немногочисленные прохожие, включая пару крепких мужчин, шарахнулись по сторонам, когда они провели первую атаку – чётко и направленно. Выдернулся с их диссектрис он только с очень большим трудом, приседая и вытягивая вперёд руки. Парни пошли по дугам навстречу друг другу, обходя его одновременно с двух сторон, и Николай с тоской и абсолютной ясностью осознал, что несмотря на их возраст, справиться с ними он не сумеет, и сейчас его убьют. Содрав с рук перчатки, он швырнул их под ноги: от пореза они не спасут, а работать кистями будут мешать. Сумка полетела в лицо одному из кружащих, и тот легко уклонился, тут же сделав выпад – даже не настоящий, поскольку он не был поддержан его напарником.

Николай зашипел, выпячивая клыки. Он дрался, даже насмерть, не первый раз в жизни, но неотвратимость гибели чувствовал, как осознал сейчас, именно впервые. В прошлые разы его защищали ярость или пофигизм, сейчас не было ни того, ни другого.

– Ха!

Парень справа присел в длинный выпад и полоснул ножом наискосок, режуще, – по рукам. Как Николая учили, пара таких ударов полностью лишала человека возможности эффективно сопротивляться, после чего можно было работать уже на поражение. Отпрыгнув и снова развернувшись градусов на девяносто, он подставил бок второму, и тот едва-едва его не достал. Может, они всё же не станут его добивать? В животе прыгал холодный страх, и точно так же прыгала и двоилась картинка в глазах.

– Фас!!!

Он снова развернулся к первому, сложно извернувшись всеми бедрами, и отчаянно пытаясь вытянуться в сторону от движения его ножа, прожить ещё секунду, когда того сбило с ног ударом сзади. Николай продолжил поворот не останавливаясь, и как раз успел вытянуть ногу, чтобы впечатать носок крепкого демисезонного ботинка в пах второго пацана. Попал он на редкость, чудесно точно, и того согнуло вниз. Бить в пах в мужской драке разрешается только в одном случае – если ты действительно дерёшься за свою жизнь. Никаких комплексов по этому поводу у Николая не осталось, поэтому он добавил парню ещё, той же ногой – прямо в зубы. Второй в метре сбоку орал, отбиваясь от рвущей его собаки, которой помогал её хозяин, прыгающий вокруг, и Николай ударил снова, уже второго – так, что взвыл раненый бок. Хруст разрываемой зубами ткани, хруст сломавшихся под его ударом рёбер, возбуждённое, хриплое рычание работающего всеми четырьмя лапами зверя – всё это происходило одновременно.

– Уходим!

Николай подхватил с асфальта отлетевший в сторону нож одного из нападавших. Теперь, если что, он будет на равных хотя бы в этом. Парень схватил за ошейник своего рвущегося и злобно хрипящего пса, и оттащил его назад. Это был эрдельтерьер. Он очень по-человечески обернулся на хозяина, и помчался за ним, когда увидел, что тот убегает за Николаем, прихрамывающим вполоборота к шевелящимся, мычащим на земле пацанам.

Поворот вправо, и вглубь по скверу, – где стоял «детский городок» из цепочки построенных из тонких брёвнышек теремков. Всего-то метров двести или двести пятьдесят, – минуты с момента, когда всё началось. Детей в этот час здесь уже не было, но зато здесь были люди. Мимо пробежал весело помахивающий обрубленным хвостом то ли ризеншнауцер, то ли керри-блю-терьер, и вдруг зарычал, сдав назад и оглядываясь. Николай, согнувшийся, руками в колени, выкашлял из горла сгусток мокроты себе под ноги, потом поднялся и посмотрел в лицо спасшего его парня. Судя по лицу, тому было ещё меньше, чем напавшим на него, всего лет 16, – но зато здоровый, как лосёнок. Он был уже достаточно высокий для своего возраста, но всё ещё угловатый и худой, молодые глаза возбуждённо и настороженно смотрели из-под надвинутой шапки. В сквере был полумрак, но Николай разглядел, что парень одет почти так же, как он сам: в недорогую чёрную кожанку и чёрную же шапочку с какой-то светлой эмблемкой на боку.