Сергей Анисимов - Кома

– Она позже должна была выйти. В 4.30, скажем. Или в 4.40.

– Нет… Всё равно не видела.

– Хм. Тогда такой вопрос, – Николай проводил глазами какую-то прошедшую мимо студентку, и когда она скрылась за ведущей на лестницу дверью, снова повернулся к стойке, за которую держался рукой.

– В ту же пятницу, – видели ли Вы молодого человека, идущего не на лекцию, а на отделение. Темноволосый, в сером костюме, – он должен был сидеть здесь на скамейке и надевать на ботинки бахилы: синие, пластиковые, какие в аптеках продают.

Гардеробщица укоризненно посмотрела исподлобья.

– Доктор, так ведь посетители на отделения с главного входа ходят. Здесь же задний вход, к аудитории, и сразу на наш этаж.

Это было не совсем так, на втором этаже обшарпанная лестница вела в маленький отсек с группой кабинетов, отделённых от «другой», не их терапии глухой перегородкой. Старшекурсникам там читали какой-то микроскопический цикл, да и больных тоже принимали, так что гардеробщица была не вполне права.

– Я знаю. Но мало ли, видели здесь?

– Нет, не припомню.

Гардеробщица опять вздохнула, и Николай с Артёмом, вполне искренне её поблагодарив, пошли обратно. В целом – да, это было логично. Помимо всего, у гардероба с главного входа была аптечная «стекляшка», в которой, в частности, и можно было купить те самые бахилы. То есть – туда в любом случае надо было идти.

– Коля, – сказал Дашин друг, когда они топали к той лестничной площадке, по которой можно было спуститься к «вертушке» главного входа. – А что это за парень?

Николай в который раз одобрил то, что Артём, несмотря на все свои нервы, собран, и чётко сечёт ситуацию, поэтому ответил без колебаний, внимательно на него посмотрев.

– Скажу. Когда проверим во втором месте.

У второго гардероба, обслуживающего сразу три отделения, была обычная толкучка: кто-то сдавал куртки, кто-то, кряхтя, натягивал на ноги сменные тапочки, человек пять разглядывали витрины аптечного киоска, полностью занимающего одну из стен вестибюля. «Бахилы – 2.50», – привлекла внимание Николая надпись на прикреплённой над окошечком аптеки бумажке. Вот-вот.

Несколько минут им пришлось терпеливо ждать даже хотя бы возможности обратиться к гардеробщице, пожилой женщине в очках с тяжёлыми пластиковыми дужками, без лишних людей в прямом соседстве. Прямо представившись, как врач с одной из «наших терапий», Николай попросил у неё разрешения зайти с парнем внутрь и поговорить не на виду. Гардеробщица явно удивилась, но кивнула.

Повторилась та же история: Дашина фотография, – да, лицо знакомо, но в пятницу – нет, не видела. Или не заметила. Не знаю. Много народу было. Про парня Николай спросил уже без всякой надежды. Да, конечно. Здесь сто человек таких за день проходит. Рада бы помочь, но…

Пару раз гардеробщица отвлекалась на принимаемые и выдаваемые куртки и плащи, потом у кого-то не оказалась петельки на воротнике, и она отошла в дальний угол за вешалкой.

Снова поблагодарив, Николай и Артём вышли и не торопясь начали подниматься вверх по серым ступеням. Между ступенями торчали вытертые латунные колечки – сто лет назад здесь, наверное, раскладывали ковёр. Одна лестничная площадка, потом другая. Короткий коридор. Вышедшая из одной из палат ассистент кафедры едва на них не наткнулась и посмотрела с неудовольствием, хотя сдержалась.

– Коля, я за тобой который час хожу, – сказал ему друг Даши. – Спасибо, конечно, но толку-то – нуль…

– А что, у нас есть выбор?

Артём достал из кармана брюк сотовый телефон, ткнул в пару кнопок.

– Алексей Юрьевич… Я… Нет, ничего. Хожу, спрашиваю. Никто… Да. Конечно. Приду. Да, не по телефону.

Щёлкнув ногтем по какой-то ещё кнопке, и сунув овал телефона на место, он вдруг саданул по подоконнику так, что звякнуло намертво заклеенное по контуру стекло.

– Ну?

Это слово Николай слышал сегодня уже достаточно, и оно перестало нравиться ему окончательно. Хотя парень, конечно был прав. Пора.

Они остановились в тупике коридора – перед закрытой дверью не часто используемого кабинета, в котором иногда вели семинары для аспирантов и ординаторов. Распрямившись, Николай посмотрел ему в лицо. Он был здорово ниже, но зато старше Артёма, возможно, на целый год.

– Значит так, парень. Всё что ты делал до сих пор – это всё было нужно и правильно. И что ничего ты из этого не добыл, это огорчает не только тебя. Нам всем здесь больно и страшно от того, что произошло. Так что не надо. Мы честно стараемся помочь. И если здесь никто до сих пор не бегает с перекошенными лицами, то это только оттого, что этим не поможешь.