Сергей Анисимов - Кома

Открылись «наружные» двери станции, затем собственно двери вагона, и он вышел, мазнув глазами по напряженному лицу офицера. Выйдя, Николай немедленно шагнул вправо и прижался спиной к прохладному мрамору стены: на «Московской», как и на нескольких других станциях питерского метро, участки между автоматическими дверями были «глухими», и не просматривались из вагона. Двери закрылись: не вышел больше никто.

– Вам плохо?

Остановившаяся женщина средних лет посмотрела участливо: бледный, прижавшийся к стене, на лбу пот. И на наркомана не похож.

– Да, – честно ответил Николай. – Сейчас вот сяду.

Сердце колотилось о рёбра, как забивающий сваю копер. Пройдя под взглядом женщины десяток метров в сторону эскалатора, и даже не посмотрев, нужный ли это выход, он действительно сел на одну из монументальных скамеек, дотронувшись спиной до не обратившей на него никакого внимания целующейся юной парочки.

Женщина постояла и ушла. Постепенно стало действительно легче. «Что это было?» – спросил он себя сам. Упавшее давление, сердечный приступ?.. Такое может переживаться как приступ страха, но не в 25 же лет. И давление действительно упало, – пульс был не особо наполненный. Кофейку бы сейчас… С сахаром, ложки две. И после него – стакан кефира, чтобы успокоить желудок. Дурацкое сочетание, если не расценивать кофе просто в качестве лекарства, как привык делать он.

Неторопливо проходящая мимо девица в длинной светло-бежевой куртке фыркнула на Николая: бледный, небритый, сидит и щупает себя за пульс. Не в её вкусе. Тем не менее, когда парень поднялся и пошёл в сторону эскалатора, она чуть задержалась, посмотрев на него спереди-сбоку. Рост высокий, лицо спокойное, походка ровная и даже лёгкая, несмотря на серьёзную, не мальчишескую фигуру. Вероятно, толстый свитер под курткой, но куртка здорово потёрта, – она бы заставила такую сменить. Возвращается, наверное, откуда-нибудь, от какой-нибудь дуры. Девушка вздохнула. Ей не везло в жизни. Не повезло и сейчас: парень остановился как вкопанный, и останавливаться вместе с ним, в пяти метрах впереди было бы совсем уж странным, привлекающим к себе внимание, поэтому она ушла. Жаль, он, вроде, хороший.

«Пакет в руках», – думал в это время стоящий посреди пятачка между эскалаторами, обтекаемый немногочисленными людьми, Николай. – «Тот парень с пакетом с персиками и газетами, перепутавший палату, на которого я обратил внимание. Ночью – это был он?».

Проходящий молодой мужик небрежно толкнул стоящего Николая плечом, и он медленно пошёл вперёд, не обратив внимание на попытку развлечься и продолжая размышлять. Память на лица у него была откровенно плохая, почти как на фамилии и телефонные номера, и заключить, что это был действительно тот самый человек, напавший на него этой ночью, он так и не смог. Более того, пока он поднимался по эскалатору, то начал уже сомневаться в правильности своего первого, неожиданного «пробоя». Если и не он, то что-то такое в них было общее. Это можно было проверить в понедельник, – ткнуться в палаты и не слишком навязчиво поспрашивать: обе палаты были женские, а женщины в больницах поговорить любят, какой бы повод у них не был. Ладно, до понедельника подождёт.

Эскалатор вынес Николая наверх, и он прошёл сквозь толкучку подземного коридора, ведущего к выходу в парк. Наверху шёл дождь, и идя мимо мокрых, торопящихся людей, он с наслаждением ловил его, холодный, ртом.

«Пешечные группы – главные боевые единицы шахматиста, по крайней мере в дебютной части игры. Но и тогда, когда игра переходит в стадию миттельшпиля, пешечные конфигурации той или иной группы оказывают существенное влияние на развитие и результат боевых действий шахматных фигур»

Д.И. Бронштейн. «Самоучитель шахматной игры», 1981

В прошедших выходных не было ничего особенного. В субботу Николай, дойдя до спортивно-концертного комплекса, без каких-либо накладок встретился у входа с Игнатом и они провели несколько часов в толчее разглядывающих сияющие лаковые автомобили людей. Загрузившись рекламными проспектами и взяв на память по паре сувенирных шариковых ручек, они с чувством выполненного долга ушли и очень неплохо попили пива в весьма уютном заведении неподалёку от той же «Московской». Пиво Николай любил, и случая его слега подегустировать в тёплой и дружеской обстановке не упускал.

Непонятный приступ паники не повторился, что несколько его успокоило, и сказанное самому себе критическое «лечиться надо» повисло в воздухе. Воскресенье Николай провёл с родителями, наслаждаясь просто ничегонеделаньем. Единственное – как следует начал очередной перевод, а так: долго и с удовольствием побегал ещё при свете, несмотря на дождь, а потом провалялся четыре с лишним часа на диване в обнимку с пиратской распечаткой семитомника Форрестера (любимого, вроде бы, писателя Уинстона Черчилля). И с головой погрузившись в сверкающий и дымный мир эпохи парусных кораблей: выбираемых шкотов, пробитых цепными ядрами грота-стакселей и лязга абордажных свалок.