– Что, глухой?
– Нет, не глухой, на танцах был.
Митрофан изучающе посмотрел на брата.
– Может ты какую-нибудь кралю присмотрел?
Кровь ударила в лицо Кузьме.
– Может и присмотрел, тебе то что?
Митрофан рассмеялся.
– Что , Кузька, женилка выросла ?
Кузьма промолчал, поставил лыжи к стене сарая, пошел в дом. Митрофан крикнул ему вслед:
– Не вздумай ее в дом тащить!
Кузьма через плечо бросил:
– Тебя не спрошу.
– Нам нищенки не нужны.
Кузьма хлопнул входной дверью. Митрофан сплюнул на снег, вслух проговорил:
– Женишок хренов, бати нет, он бы тебе показал любовь.
Митрофан поежился, пошел к деревянному туалету.
В лагерной столовой, пропахшей гнилой картошкой было до тошноты душно, но,
несмотря на это, столовая была забита битком. Голод толкал в столовую каждого и все ждали от нее чего – то нового, лучшей похлебки или хотя бы, несырой хлебной пайки. Осужденный Столеров, от роду сорока пяти лет, стоял в очереди в хлеборезку за своей пайкой хлеба. Ему было трудно дышать вдвойне: у него была открытая форма туберкулеза, и он понимал, что «Старая» рано или поздно придет за ним и очень скоро. Столеров отбыл уже половину своего срока – десять лет и все здесь, в пятой колонии. Он считался первоклассным вальщиком и мог положить дерево в любую сторону при любом ветре. Но туберкулез брал свое, у него становилось все меньше и меньше сил, и он уже еле-еле тянул со своей бригадой до нормы. Столеров взял свою пайку хлеба и его в этот момент обуял сильный приступ кашля. Его кто-то толкнул в спину, он не удержался на ногах и упал на колени, выронив хлеб, который сразу кто-то подобрал из пидерастов, и скрылся в толпе осужденных. Столеров хотел выкрикнуть в адрес петуха оскорбление, но кашель сковал горло, он даже не мог вдохнуть воздуха: в глазах потемнело и Столеров потерял сознание. Очнулся Столеров на койке в санчасти колонии. Рядом стояли еще три кровати, но на них никого не было, вокруг было тепло и чисто, в воздухе чувствовался запах хлора. Дверь в палату открылась и вошел начальник санчасти капитан Горошев, он же – единственный доктор на всю колонию, они со Столеровым были примерно одного возраста, да и жили, как знал по слухам Столеров, раньше в Москве. Горошев присел рядом со Столеровым на соседнюю кровать, спросил без особого энтузиазма, погладив свои пышные усы:
– Что, Столеров, отыгрался? Тубик тебя грызет основательно?
Столеров беспомощно согласился.
– Да, товарищ доктор, скоро копыта откину.
Столеров знал, что Горошев никогда не скрывал от зэков шансы того на жизнь и задав сейчас этот вопрос, Столеров, надеялся в глубине души, на хоть маленькое снисхождение со стороны медицины. Горошев усмехнулся в усы.
– Копыта ты пока не откинешь, Столеров, организм у тебя крепкий. Кем на воле был? Небось в цирке акробатом?
– Нет, учителем был, преподавал историю и географию.
– Из интеллигентов значит?
– Ага, как будто, только порой мне кажется, что это было не со мной. Жаль что не увижу, наверное, больше Москвы, сгнию здесь.
– Я, ведь тоже москвич, Столеров.
– Я в курсе, товарищ капитан.
Горошев удивился:
– Откуда знаешь?
– Мы ведь, товарищ капитан, живем в спичечной коробке, в зоне все про всех знают.
Горошев понимающе протянул:
– Ну-ну. Что ж, Столеров, постараюсь тебя немного подлечить, у меня есть барсучий жир, берег для исключительного случая, тебе пригодится.
Столеров безнадежно спросил:
– Может впустую все это? Что толку растягивать? Может вздернуться и все?
Горошев похлопал его по плечу, улыбнулся.
– Ты еще на свадьбе своих внуков попляшешь, есть у тебя дети?
Столеров отвел в сторону взгляд.
– Нет , доктор, мне не повезло, я свою единственную и ненаглядную вместе с любовничком пристукнул.
– Поэтому и здесь?
– Да.
– Что ж, в жизни всякое бывает, знай одно, землячок, в лес я тебя больше не пущу, поговорю с кумом, чтобы оставил тебя при лазарете санитаром, не возражаешь?
Столеров искренне обрадовался. Работать на кухне и в медсанчасти было мечтой каждого заключенного. Это считалось раем по сравнению с изнурительной работой лесоповала.
– Если все так и будет , товарищ доктор, то тогда я еще поживу.
Горошев поднялся со своего места прошел к двери, проговорил:
– Не переживай, увидишь еще столицу, скоро война кончится, глядишь, амнистия выйдет.
– Вашими бы устами доктор…..
Горошев закрыл за собой дверь. Столеров подумал, может следующий раз спросить его о Демидовых, ведь они как не как приходились ему родственниками: Евдокия ему была двоюродной сестрой, конечно он лично никогда не видел ее, а его отец встречался с этими родственниками еще сразу после гражданской войны, когда попал в эти места в качестве геологической экспедиции. Столеров подумал, все же с этими местами его что-то связывает серьезное, и неспроста он здесь, и он знал, что неспроста. Если он здесь, он обязательно воспользуется тем сокровищем, которое ему оставил отец. Евдокия попала сюда в эту глушь случайно, ее сюда притащил еще девчонкой ее муж Валерий, который вскружил молодой девушке голову в городе Перьми. Тогда шла гражданская война и Валерий оказался в Перьми, где служил в ВЧК, рядовым. После свадьбы он увез девушку с собой в тайгу, в свою деревню подымать советскую власть. Так девушка больше и не видела своих родственников, о ней Столеров знал только от отца, который переписывался с родителями бедной девушки. Мысли Столерова прервали тяжелые шаги в больничном коридоре, кто-то крикнул:
Читать дальше