Сергей Майдуков: Смертельный вояж

Остальное пришлось додумывать, потому что никто, кроме родителей Глеба, не знал, как все произошло на самом деле.

Как правило, из дома они выезжали рано утром, чтобы до темноты быть у моря. В тот вечер шел проливной дождь и дорога блестела, отражая огни автомобильных фар. Родители не доехали до цели всего пару километров. Следствие установило, что мать не справилась с управлением, а отец был на заднем сиденье — вероятно, спал после двух бокалов пива, о которых так мечтал. Их машина слетела в кювет. Все. Точка. Больше Глеб их не видел.

Спасибо тете Тане, она вытащила Глеба из трясины отчаяния, в которую он был готов погрузиться с головой. Поставив крест на личной жизни, она взялась за опеку над племянником со всей страстью молодой бездетной женщины. И он на собственном опыте узнал, что любовь близких не портит человека, не делает его эгоистичным или избалованным. Портит как раз отсутствие любви, что родители стараются компенсировать вседозволенностью. Глеб понимал, что тетка посвятила ему всю себя, и ценил это. Знал он и то, что, если понадобится, без колебаний отдаст жизнь за эту маленькую, щедрую на ласку женщину.

Повзрослев, Глеб какое-то время снимал квартиру, но часто получалось так, что ужинать и обедать он заявлялся к тетке. После еды, как правило, хотелось выпить чаю и поболтать о том о сем, а не возвращаться в холодную пустую квартиру. Тетке тоже было одиноко. И, принимая во внимание все это, они решили, что вместе жить веселее и удобней. По крайней мере, до тех пор, пока Глеб не встретит женщину, с которой захочет связать жизнь. Одна такая появилась, но теперь она принадлежала другому. Вспомнив о ней, Глеб невольно нахмурился.

Родители, друзья, любимые… Почему жизнь устроена так, что мы постоянно кого-то теряем? А однажды теряют нас… Столько горя, столько душевной боли… Физическую выдержать гораздо проще. Лучше десять огнестрельных ранений, чем боль душевная. Она ведь так до конца и не проходит, она всегда с тобой…

Глеб тяжело вздохнул. Но тут дверь в комнату тихонько приоткрылась, и он увидел тетю Таню. Она, близоруко щурясь, пыталась разглядеть, спит ли племянник.

— Входи, тетя, — слабым голосом позвал он. — Я не сплю.

— Глебушка! — Всплеснув руками, тетка торопливо подошла к кровати. — Как же ты меня напугал! Три дня ни словечка, и все лежишь, лежишь, а сам бледный, как… как…

Она не договорила, испугавшись неудачного сравнения.

— Все нормально, — улыбнулся Глеб. — Теперь наговоримся.

— Нет-нет! — еще сильнее встревожилась тетя. — Врачи сказали, тебе нужен полный покой.

— Покой нам только снится, тетя.

— Как рана? Болит?

— Пустяки. — Глеб прикоснулся к бинтам. — До свадьбы заживет, так что не волнуйся.

— Не волнуйся? — Тетя всхлипнула. — Ты предлагаешь мне не волноваться? Тебя ведь могли убить. Такого молодого, красивого…

— Тогда бы я уже не был таким молодым и красивым.

— Все твои шуточки! А вот мне не до них. Уволься из своей фирмы, прошу тебя. Там слишком опасно.

— Тетя, пожалуйста, не начинай этот разговор снова. Особенно сейчас. — Глеб с укоризной посмотрел на нее. — Ты же знаешь, что с неоконченным высшим не так-то легко найти работу.

— Ладно, не будем об этом, — кивнула тетя Таня и приложила ладонь к его лбу. — Сначала тебе нужно поправиться. Худой такой, горюшко ты мое…

Глеб почувствовал, как от избытка эмоций слезы наворачиваются на глаза, и, чтобы сдержаться, шумно втянул воздух.

— А чем у нас так вкусно пахнет?

— Суп грибной варю. — Тетка взяла с полочки градусник и, встряхнув, протянула Глебу. — Принесу обед, когда измеришь температуру.

— А без этого нельзя?

— Нельзя, дорогой племянник, не отвертишься.

Вздохнув, Глеб покорно сунул градусник под мышку. Тетка провела рукой по его волосам и вышла из комнаты. Сразу стало тихо и одиноко.

Слишком тихо и одиноко. Как если бы он все-таки умер.

Будь Глеб здоров, он бы нашел, чем заняться: полистал бы фантастику, послушал музыку, посмотрел какой-нибудь боевичок. Но встать не было сил, а шевелиться больно. Не оставалось ничего другого, как только размышлять о жизни. И воспоминания из далекого студенческого прошлого ожили в его затуманенном сознании…

Близился Новый год, пахло хвоей и мандаринами. Предвкушение праздника и волшебства охватило всех. Глеб не был исключением. Тогда он учился на четвертом курсе политехнического института, намереваясь стать физиком — может быть, даже знаменитым, кто знает. Его лучшим другом был песочно-рыжий одногруппник Вовчик Соколов. Поскольку они всегда и везде были вместе, их прозвали Глеб Жеглов и Володя Шарапов. «Место встречи изменить нельзя?» — непременно спрашивали друзья, увидев их вместе.