Никита Костылев - Пустынник. Война

Гудит вторая сирена и люди останавливаются. Вторая сирена означает, что крепость в опасности. Отбросив стаканчик в сторону, я бегу к главным воротам.

***

Оставшихся машин всего три из колонны в пятнадцать единиц техники. Когда я выбегаю во внутренний двор возле главных ворот, то вижу, как последний бронетранспортер заезжает вслед за потрепанным грузовиком и БМП.

Грузовику, которого защищают только металлические листы, в отличие от толстой брони БТР и БМП, досталось больше всех. Когда я подхожу, я вижу, что весь кузов буквально испещрен пулями. Судя по всему, долбили с крупнокалиберных пулеметов, прошивая листы словно бумагу.

Из БМП выпрыгивает лейтенант Ежов, заместитель командира колонны и орет:

–В грузовике раненные! Срочно вытаскивайте их!

Я вместе с десятком бойцов подбегаю к покореженному грузовику. Весь кузов, предназначенный для товаров из Астраханской крепости, заполнен раненными.

Передо мной вскакивает внутрь младший сержант и чуть не поскальзывается. Приподнявшись выше, я вижу, что весь кузов залит кровью, а лежащие внутри раненные, человек двадцать-тридцать не меньше, лежат вперемешку. Подтянувшись на руках, я могу рассмотреть их. Зрелище страшное, раненные и умирающие лежат друг на друге, они почти не издают звуков, только некоторые из них едва стонут.

–Да какие раненные, – рядом со мной слышится голос еще одного дозорного. – Они же мертвые все…

–Заткнись! – рявкает младший сержант. – Носилки, срочно!

Темный кузов освещают только многочисленные дырки в броне, через которые пробиваются лучи солнца. Младший сержант оставляет меня с собой, чтобы мы оттаскивать раненых ближе к выходу. Прежде чем мы начинаем, в кузов запрыгивает врач.

Посмотрев на меня и сержанта, он коротко говорит:

–Так, вы двое, я буду осматривать раненных. С кем особенно не нужно церемониться – скажу. Им уже не помочь, будем перетаскивать тех, кого еще можно спасти.

После этих слов врач осматривал каждого и после чего коротко говорил:

–Двухсотый. К стенке.

Если раненный еще дышал, он также коротко говорил:

–Трехсотый. На выход.

Хлюпая берцами по залитому кровью кузову, мы быстро отбрасывали мертвых к стенке у края кузова, где их по одному вытаскивали остальные бойцы. Тех, кого еще можно было спасти мы аккуратно перетаскивали на носилки и передавали стоящим на подхвате солдатам. Я не вел счет, механически оттаскивая раз за разом людей, повинуясь командам врача, но тех, кого мы просто грубо отбросили в сторону было намного больше. На носилках унесли человек всего шесть-семь.

Когда я выпрыгнул из кузова, я посмотрел на свои берцы, заляпанные кровью по щиколотку. В один момент голова закружилась и меня стошнило. Хорошенько избавившись от утреннего кофе, сваренного Ахмедом, я стою, прислонившись к стене, глядя на произошедшее. Вокруг выживших и полуразбитых машин роится куча военных. Такое ощущение, что собрались все защитники цитадели.

Вокруг слышится дикий гул. Я не понимаю, это от разговоров вокруг или в моей голове.

–Совсем хреново, да? – кто-то хлопнул меня по плечу.

–Просто, – я сглатываю, не оборачиваясь, – Я просто залез в кузов… тяжеловато. Мне нормально, но организм…

–Понял, пошли поможешь.

–Есть, – я поворачиваюсь и вижу лейтенанта Ежова.

Мы подходим к одному из бойцов, у него обгоревшее лицо и вся куртка в крови. У меня снова подходит комок к горлу. Солдат просто сидит на пыльной земле, обняв ноги грязными руками и раскачивается вперед-назад.

–Помоги парня отвести в больничку, – говорит Ершов. – Он сам то не ранен, на его глазах весь взвод перебили. В шоке он, еле в БТР запихнули, когда отступали.

–Да, конечно, – кивнул я.

–Сереж, – лейтенант садится напротив парня. – Пойдем со мной.

Тот не отвечает и только продолжает раскачиваться вперед-назад.

–Сереж, пошли, мы в цитадели, опасности нет.

Когда лейтенант берет парня за плечи, тот словно просыпается ото сна, переводит взгляд на Ежова и говорит:

–И всех они, да? Всех? Всех? Всех?

–Пойдем, Сережа, – лейтенант поднимает рядового, не отпуская цепких рук от его плеч. – Сейчас тебя рядовой проводит. Там тебе помогут. Мы в безопасности, Сереж.

–Они всех? Всех? Всех? – Сережа повинуется лейтенанту и даже сам стоит на ногах, но продолжает повторять одно и тоже.

–Пойдем-пойдем, – настойчиво говорит лейтенант и кивает мне, чтобы передать бойца.

Когда я подхожу ближе, блуждающий взгляд Сережи сначала падает на меня, затем, не остановившись он следует вниз. Пускающий слюни боец опускает голову и все тихо бормочет «Всех? Всех? Всех?», затем его взгляд на миг останавливается и он смотрит мне куда-то чуть ниже плеча. Я вижу, как его глаза расширяются от ужаса, он отталкивает лейтенанта в сторону, падает на землю и тычет в меня пальцем: